(даже не может быть, а наверняка), и «Иллюзориум» окажется еще одной западней, и все пойдет по- старому, – но сегодня Саймон Клисс был самым счастливым человеком в этой Галактике.
Римму Кирч осаждали полузабытые детские страхи. Она одна в темном подземелье, многоэтажном, как громадные дома-коробки на Яхине; наверху завывает ветер, и неизвестно, что стало с Маршалом… Хотя он, разумеется, не может не победить.
Для всякой безымянной жути, выползающей из темноты, слабаки – законная добыча, поэтому нельзя поддаваться слабости… Римма твердила это про себя, ежась под броней от накатывающего страха. А началось с того, что она поднялась на верхний этаж – и закашлялась от пыли. Как будто забралась во чрево гигантского пылесоса… Откуда это взялось? Приоткрыв дверь, соединяющую катакомбы с бункером Маршала, Римма едва не задохнулась от хлынувшего навстречу пылевого потока. Опомнившись, перепуганная и ослепленная, захлопнула дверь.
Творилось что-то непонятное. Пылевой потоп. Наверное, это месть мертвецов – всех, кого она убила, пока была ликвидатором, мужчин, женщин, детей… Их много, она давно сбилась со счета, но несколько сотен точно наберется. Поднялись из взорвавшейся Преисподней вместе с тучами пыли… Кирч не раскаивалась – не дождетесь, такие чувства для слабаков, к тому же она работала в команде и правил своей команды не нарушала, так что не в чем ей раскаиваться, но все равно ее охватил противный озноб. Силы зла существуют на самом деле, и сейчас они перешли в наступление. Разве эта сверхъестественным образом появившаяся пыль – не их работа?
Она чувствовала себя заблудившейся маленькой девочкой. Хуже всего было то, что она ничего не знала о Маршале и не понимала, что происходит. Потом ей начало казаться, что в темноте кто-то есть. Животное, укрывшееся в катакомбах от урагана и удушливой пыли?.. Существо двигалось тихо, но не бесшумно, с мистической ловкостью избегало встреч с Риммой и в то же время следило за ней – издали, осторожно, всякий раз успевая вовремя исчезнуть. Слишком разумное поведение для животного.
– Эй, ты меня слышишь? – в конце концов не выдержала Римма. – Выходи, хватит играть в прятки! Мы тут заперты, и если ты хочешь меня съесть – я тебя убью, понял? У меня есть питательные капсулы, одной штуки на сутки хватает, могу поделиться!
Ее голос звучал в застоявшемся полумраке тонко, сипло и настороженно, и поблескивающая в луче фонаря бронзовая маска энбоно – их тут полно – надменно ухмылялась со стены.
– Снаружи светопреставление, – продолжала Римма (главным образом для того, чтобы совсем уж не перетрусить). – Какую дверь ни откроешь, оттуда сыплется пыль. Какие-то силы порезвились… Нам с тобой надо дружить, чтобы отсюда выбраться, поэтому лучше не пробуй меня съесть – сразу получишь! Наверху случилось что-то нехорошее, очень-очень странное…
– Военный корабль обстрелял наш район из бортовых дезинтеграторов.
Римма не очень-то надеялась на ответ и вздрогнула, услышав человеческий голос – молодой, как будто даже знакомый. Одновременно вспыхнула досада: ну почему ей самой не пришло в голову наиболее простое и логичное объяснение?
– Почем ты знаешь? – прищурилась она с вызовом, сверля угрюмым взглядом темноту.
Бледный луч света упал поперек коридора. Из зияющей сбоку черной арки выступил человек в бронекостюме и шлеме, с мерцающей на плече звездой фонаря, в сдвинутых на лоб очках ночного видения.
Узнав его, Римма выжидательно засопела: этот сумасшедший «сканер» всегда был для нее непредсказуем.
– Твой Маршал проиграл дуэль, но корабль убил их обоих. Мгновенная дезинтеграция. – Помолчав, Поль добавил негромко и печально, словно разговаривал не с Кирч, а сам с собой: – Никогда бы не подумал, что буду жалеть о его смерти.
– Ты о Маршале? – агрессивно уточнила Римма.
– Нет.
– Маршал не мог проиграть дуэль! Ты врешь!
– Не нравится – не верь.
– Тебе, что ли, все равно?
– Ты упертая серийная убийца, и мне без разницы, веришь ты мне или нет.
– Я ликвидатор, – прищурилась Кирч. – Советую запомнить! Есть силы, которые на тебя плюнут и ногой разотрут, а я для них другое дело… Пока они меня испытывают, как «салагу», зато после я стану ферзем, а ты останешься пешкой, потому что сам виноват, потому что я тебя выше!
– Полтора метра спеси.
Они оба в броне (перед тем как подчиниться приказу Маршала, Римма успела надеть боевое снаряжение), но хотя бы сбить с ног, чтобы вспомнил, как его проучили на «Гиппогрифе»… Поль увернулся, погасил свой фонарь, надвинул на глаза прибор ночного видения и исчез в зеве арки. Теперь ищи его в потемках…
– Струсил! – крикнула Римма.
– Я не люблю драться с женщинами, – голос донесся откуда-то из-за стены.
– И спать тоже, – злорадно буркнула Кирч, но этот выпад остался без ответа.
Ситуация вернулась в исходное состояние, однако теперь Римма знала, кто прячется в темноте, и не боялась. Поль Лагайм – ее враг, и все же ее успокоило то, что это именно он, а не кто-то другой. По крайней мере, он не будет пытаться ее изнасиловать, а его стремление поступать согласно расхожим представлениям о так называемой порядочности делает его относительно неопасным.
И насчет зомбирования он ей голову заморочил. Покойник Груша после въедливых расспросов категорически заявил, что Зойг не был зомбирован. Оказалось, у Зойга давно уже были выявлены при тестировании подавленные гомосексуальные наклонности, сам он об этом не знал, поскольку материалы тестов хранились под грифом «Секретно». Его поведение ни у кого не вызывало нареканий (образцовый офицер, пример для товарищей), но встреча на Рубиконе с Лагаймом стала для него роковой: Зойг влюбился во врага. В общем, проглядели моральное разложение… История вышла гнусная и грязная, и Маршал, выслушав Грушино резюме, трехэтажно ругался, зато ничего мистического тут не было, и Римме пришлось с холодной яростью констатировать, что ее надули как простоватую деревенскую девчонку. Ничего, она с обманщиком поквитается… но сначала его надо найти в затопленных тьмой катакомбах.
Жизнь Поля была переполнена преследованиями, причем преследовали обычно его, а не наоборот. Лиргисо, Вероника Ло, «Контора Игрек», а до этого – агенты госслужбы безопасности на Манокаре (позже из охотников превратившиеся в коллег), и еще раньше, в детстве, какие-то странные призраки, насчет которых Поль так и остался в неуверенности, были они на самом деле или он их придумал. Сейчас его с угрюмой настойчивостью выслеживала в катакомбах Римма Кирч – то ли хотела убить, поскольку ожидала от него агрессии, то ли просто подчинялась инстинкту агента «Конторы», не задумываясь над тем, есть ли в этом какой-то смысл.
После столкновения на «Гиппогрифе» и фильма Саймона Клисса Поль составил о ней достаточно полное представление. Поступки, которые он оценил бы как неэтичные (хотя и мог бы, при определенных обстоятельствах, оправдать) – например, удар в спину в драке, или шантаж, или распространение заведомой неправды, – вызывали у Риммы Кирч ребячески восторженное отношение: это круто, попрание предрассудков толпы, игры для избранных! Не то чтобы ее восхищали все преступления подряд, но у нее был двойной стандарт: если грабеж совершит обкурившийся тинейджер с куцым словарным запасом или Саймон Клисс – это уголовщина, а если Маршал – это нечто продвинутое, и надо еще дорасти, чтобы это понять.
В ней даже внешне было что-то незрелое, от девчонки тринадцати-четырнадцати лет. Небольшой рост, пухлые румяные щеки, наивно-упрямые голубые глаза. В то же время в ее экономных плавных движениях сквозила неотвратимость убийцы со стажем.
Это даже к лучшему, что она здесь: лишний стимул, чтобы не уснуть. Спать ему нельзя (он не забыл о предсмертном обещании Лиргисо: «я буду навещать тебя в ночных кошмарах»), и принимать допинг тоже нельзя. Заэкранироваться, отгородиться? Он попытался создать вокруг себя защитную оболочку, но скоро понял, что ничего не получится. Проблема заключалась в том, что ему хотелось еще раз увидеть Лиргисо –
