Гринни выросли два солидных столбика монет, поставленных на Гринни Секачом. Зрелище было, что называется, не требующим лишних слов.
— Господа, ставки сделаны! — объявила старая карга Млинская и повторила роковую формулу еще пару раз: «Господа, ставки сделаны. Господа, ставки сделаны». А для особо непонятливых объяснила: — Ставки сделаны, господа!
Гринни глотнул виски и даже не почувствовал его вкуса.
Гонг!
Раздача костей. Пронзительный взгляд — зрачки в зрачки. Почти формальный, ничего уже не значащий торг парой костей…
Гонг!!
Снова гипнотизирующий обмен взглядами. Сложные фигуры, выписываемые зажатыми в ладонях кожаными стаканами. Пассы. Заклинания…
Гонг!!!
Кости высыпаются на стол и ложатся сложным узором, определяющим волю Судьбы.
Четный секунду-другую окаменело смотрит на этот узор, потом отрешенно и обессиленно откидывается на спинку стула…
— Ну что ж, — прозвучал в тишине по-прежнему добродушный говорок Секача, обращенный к Гринни. — Твоя взяла, сынок. Не желаешь ли сыграть на все со мной?
Ответ не подразумевал отказа. Только коротенький перерыв — на глоток виски. Собственно, ради этой короткой фразы и была затеяна вся Игра. Гринни ответил коротко:
— Принято, мистер Гордон.
Наступила пауза. Секач откинулся в кресле и посвятил минуту-другую раскуриванию сигары.
— Ну, раз уж Игра пошла по-крупному… — Он выпустил в пространство над столом клуб ароматного дыма. — Раз пошла Игра всерьез…
Он скосился на Четного. Тот поднялся и на ватных ногах добрался до первого ряда. Тяжело рухнул на первое же попавшееся сиденье и по-прежнему бессмысленным взором уставился в пространство перед собой.
— Так вот, — закончил Секач. — Раз уж играем на большой приз, то надо соблюсти все формальности. Пойми, я ничуть не сомневаюсь в тебе, сынок… Но Игра есть Игра. Мэт!
Он щелкнул пальцами в сторону трибуны судей. Мэтью Честертон почтительно поднялся со своего места и снизошел к столу игроков.
— Играем на большой приз, — сообщил ему Секач и без того очевидный факт. — Будь добр, подтверди, что ставки в порядке.
Лицо Мэта Честертона не дрогнуло. Только покривилось чуток.
— Со ставками не все в порядке, господин Гордон.
Он наклонился и уверенно взял из четырех монет, выложенных Гринни, монету Микаэллы. Потом повернулся к Звонкову и строго осведомился:
— Ведь это вы выставили на Игру эту монету?
Отрицать очевидное было бессмысленно.
С этого момента окружающее начало медленно вращаться вокруг Гринни и одновременно двоиться и даже троиться, словно пыталось расщепиться на несколько не зависимых друг от друга реальностей, которые бы зажили каждая своей жизнью.
— Монета кривая, — с чувством бросил Мэтью. — Вы потребуете доказательств или не будете спорить?
Он швырнул монету Гринни и, не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал назад — к трибуне судей. Всем своим видом он выражал глубочайшее презрение к обмишурившемуся игроку.
В очередной раз тишина повисла в зале. На этот раз определенно гробовая.
— Ты огорчил меня, сынок… — наконец произнес Секач. — Более того, ты меня разочаровал. Ну что же… Ты, оказывается, не выиграл… Ты проиграл… А значит, должен мне… Тебе нарисовать на бумажке или сам посчитаешь?
С боков к Гринни придвинулись двое охранников.
По залу прокатился ропот. Еще немного — и могло начаться уж и совсем страшное.
Но Секач голосом перекрыл шум вскипающего мордобоя.
— Не надо месилова, ребята. Парня подставил кто-то из тех, кто на него поставил. Парень виноват только в том, что доверился какому-то, кто оказался похитрей его…
Гринни, пребывая в состоянии какого-то растроения или расчетверения личности, стал вылезать из-за стола. Даже неопытному глазу было видно, что он едва держится на ногах.
— С парня достаточно того, что он попал на довольно большие бабки, — почти ласково продолжил Секач. — Это, конечно, серьезная для тебя проблема, сынок. Но ты ведь управишься с ней за недельку? — Он проводил пошатывающегося и отрешенно уставившегося в пространство перед собой Гринни почти отеческим взглядом. Потом кивнул Мочильщику: — Парень совсем плох. Будь добр, проследи, чтобы с ним ничего не приключилось…
Мочильщик понимающе кивнул и словно растворился в воздухе.
— Ну что же… — помолчав, обратился Секач к Четному, по-прежнему сидевшему на первой скамье и пытавшемуся прийти в себя от неожиданного кульбита Судьбы. — Ты теперь проходишь за победителя третьего раунда. Играешь партию на большой приз?
Четный отрицательно помотал головой.
Млинская лопаточкой подвинула монеты к Хозяину Игры.
— Ты вправе забрать свою ставку, — мягко прогудел Секач, кивнув Четному.
— Первая Игра закончена! — объявила Млинская.
Гринни шел по улице, не видя перед собой ничего. И ничуть не удивился, наткнувшись на ставшего на его пути скалой Мочильщика. Просто уставился на него совершенно шальным взором.
— Ты понял, парень, что залетел на пятьсот тысяч «орликов»? — осведомился тот, придерживая Гринни за отвороты пиджака. — И не ты один, а вся ваша компашка. Доходит до тебя?
Он встряхнул Гринни, и тот ответил ему взглядом — понимающим, хотя и мутным.
— Так вот, — чуть ли не по слогам стал объяснять Мочильщик. — Втолкуй своим дружкам, что у вас, голубчиков, неделя сроку на все про все. И вы не открутитесь, дорогие! Не уложитесь — начнем вас зачищать. Сперва всяческие члены и членики поотрезаем, ну а что дальше будет — легко додуматься.
Он отпустил Гринни. Тот, пошатнулся, но остался стоять на ногах. Помотал головой и нетвердым шагом двинулся поперек площади — к сумеречно сияющей вывеске паба «Топор и плаха».
В паб Гринни не столько вошел, сколько впал. Все трое его приятелей без всяких слов поняли, что дело — швах. И даже не просто швах, а много хуже. Как ни странно, нервы сдали в первую очередь у всегда сдержанного и хладнокровного Тимоти. После первых же слов, которые выдавил из себя Гринни, он заорал: «Я его убью!» и чуть было не осуществил свое намерение, но был удержан Сяном.
Когда же Гринни, проглотив протянутый ему Микаэллой стакан спиртного, добрался в своем рассказе до суммы финансовой задолженности Секачу, уже Тимоти пришлось удерживать Сяна от совершения акта смертоубийства своего ближайшего друга.
И только Микаэлла избежала каких-либо эмоциональных взрывов. Она пребывала в состоянии какой-то отрешенности. Она уже мысленно, без слов взяла вину на себя. И поэтому просто смотрела перед собой пустым, лишенным всякого выражения взглядом. И взгляд этот привел в чувство и Сяна и Тимоти. Очень нехорошим был этот взгляд. Взгляд человека, которого уже нет.
— Вот что, — определил Тим. — Если ты считаешь себя виноватой, то виноваты мы все. Раз согласились играть на таких условиях. И ты… не больше виновата, чем любой из нас. Раз мы приняли правила Игры.
Он сунул кредитную карточку в щель кассы, и сервисный автомат тут же выставил перед ним двойное виски. Тимоти молча передвинул стакан к Гринни, который проглотил его содержимое как лекарство. Потом вытащил свою кредитку и удачно попал ею в нужное место сервисного автомата. Получил
