завтра.
Не успела Диана положить трубку, как вошла Джулия, вернувшаяся с ленча. При виде Дианы глаза ее засветились.
– Новый пациент, – радостно сообщила она. – И мальчик, похоже, приятный.
– По суду? – вздохнула Диана.
– У-у-у. Частным образом. Эта женщина, Николь Андерсон, позвонила, чтобы договориться о приеме. Ему десять лет. Зовут Джонни. Записала я их на конец дня, подойдет?
Не подойдет. Список частных пациентов Дианы трещал по швам. Она уже объясняла это Джулии раньше, объяснила еще раз теперь.
– Но я проверила рекомендацию, – возразила Джулия, протягивая листок бумаги, лежавший на ее пюпитре. – Фрэнсис Баггели, вы вместе учились, верно?
На письме стояла дата: 5 апреля. Диана, должно быть, уже получила это письмо, наверное, и прочитала, но в памяти не осталось ни малейшего следа. Перегрузки, смерть матери…
– Не смогу принять его, – отрицательно покачала она головой.
Взгляд Джулии красноречиво говорил: «Слишком поздно, этому письму почти месяц».
– Попробуй дозвониться до Фрэнсиса, – попросила Диана.
Джулия похлопала рукой по открытому справочнику.
– Я знала, что он ваш старый приятель, – сказала она, оправдываясь. – И он просил вас оказать ему услугу: принять мальчика. Я была уверена, что с этим все в порядке, и записала его на предварительное собеседование.
– Найди мне только номер телефона, Джулия, – попросила Диана.
Фрэнка разыскали очень быстро. Диана так надеялась, что он отправился на консультацию, или в суд, или путешествовать на пони по Бутану…[4]
– Джонни Андерсон, – сказал он, переходя, как всегда, прямо к делу.
– Верно, Фрэнк. Я в самом деле не могу сейчас взять еще одного пациента.
– Но ты нужна ему, Диана. Он приятный запутавшийся мальчик. Он остро нуждается в авторе «Психических расстройств у детей…».
– Ему десять. Слишком мал, – настаивала Диана.
– Во многих отношениях вполне сложившаяся личность…
– Но с дурными наклонностями. – Диана пробежала глазами письмо. – Трудности с учебой.
– Легкая дислексия.[5] Синдром детского гипердинамизма. В старой школе его донимали хулиганы.
– Может сквернословить и строптив. Отсутствие взаимопонимания с мачехой…
– Его мать умерла.
– Как?
– Отец был за рулем, мать – рядом с водителем. Грузовик врезался в машину с ее стороны. Смерть была мгновенной. Отец не получил ни одной царапины.
– И мальчик обвиняет отца в ее смерти, верно?
– И это тоже.
– Есть для этого основания?
– И да и нет.
– О Фрэнк!
– У Майка не возникло проблем – отца звать Майком, – его не привлекали к суду. Но агенты из страховой компании, которые занимались этим делом, приписали ему десять процентов ответственности.
– Мальчик знает об этом?
– Да. Он большой любитель подслушивать. Если бы я давал ему официальную рекомендацию, я бы направил его в ЦРУ.
– Но с ним ни разу не поговорили обстоятельно? Дело в его отце?
– Верно.
– Вот это да!
– Довольно скоро женился второй раз. Должен предупредить тебя, Диана, что его отец – трудный клиент.
– Ты никогда не подумывал о том, чтобы изменить профессию: заняться распродажами?
– Диана, мне действительно нравится этот мальчик, жалко смотреть, как он пропадает. Не хотелось бы передавать его какому-нибудь провинциальному врачу, у которого в одном кармане бутылка змеиного масла, а в другом – список наиболее вероятных фаворитов на скачках.
– Спасибо за комплимент.
– Прекрати! Сама знаешь, что пропишет рядовой терапевт: несколько хороших доз метилфенидата и радикальную реиндокринацию.[6] Оставим их в покое! Так сделаешь это? Для меня? Пожалуйста!
Конечно, они оба уже понимали, что она согласна, но оставался вопрос: как? Ее расписание действительно было забито до отказа. Чтобы высвободить время для Джонни, ей пришлось бы обделить вниманием другого пациента и распределить свое время так, чтобы оно уподобилось тем тонюсеньким золотым пластинкам, из которых изготавливают себе кольца камбоджийские гангстеры в Лонг-Бич, уменьшенной копии Пномпеня.
– Можно высвободить время только по воскресеньям между двумя и тремя ночи, – сказала она Фрэнку.
– Спасибо, доктор. – Он говорил спокойно, в его голосе звучала искренняя благодарность.
Положив трубку, Диана поняла, что приняла решение после его слов: «Мне действительно нравится этот мальчик». В них звучало восхищение, сознание своей беспомощности и искренняя привязанность. Она попалась на эту удочку. Диана всегда доверяла Фрэнку. В течение двух лет после окончания учебы длился их платонический роман, и временами Диане случалось жалеть о том, что он не перерос в нечто большее.
Вошла Джулия. Взглянув на Диану, догадалась, что у нее появился новый маленький пациент, и просияла.
– Только что прислали факс из полиции, – сказала она, протягивая несколько листов бумаги. – Помнишь, ты запрашивала информацию о Рамоне Поррасе?
Диана пробежала глазами перечень подвигов Рамона: «Нанесение тяжких телесных повреждений… ограбление… вооруженное нападение, рассмотренное судом как уголовное преступление класса С… развод…» Развод?! Диана не сразу поняла, в чем дело.
Последний лист был копией свидетельства о расторжении брака с печатью семейного суда[7] округа Ориндж: Эдвин Херси versus[8] Ровены Линды Херси. После долгого молчания Диана произнесла:
– Джулия… У меня что-нибудь назначено на субботний вечер?
– Во всяком случае, я в этом не участвую, дорогая.
Последовала еще одна длинная пауза.
– Вскипяти воду, – попросила Диана, – я хочу настоящего крепкого китайского чаю. Только на этот раз, прежде чем заваривать, убедись, что вода действительно вскипела.
– Слушаю и повинуюсь.
– Перестань паясничать и принеси мне историю болезни Рэчел Лайн. Заодно приготовься поразмыслить.
Но возможности поразмыслить за чашечкой чая им не предоставилось. Десятилетняя Рэчел Лайн и ее матушка уже ждали в игровой комнате, и через пару минут Диана шагала по коридору, пытаясь по дороге восстановить в памяти все, что она знала о детском энурезе.
Привет всем!
Меня звать Тобес.
При крещении меня назвали Тобиасом, но можете называть меня Тобесом. Как все. Вы уже
