наслышаны обо мне от Дианы, не сомневаюсь. Она расскажет все, что знает, только она не знает меня как следует, еще не знает. Но придет время – узнает получше.
Так же, как и вы. Хотя я еще и сам не знаю, кто – «вы».
Понимаете, доктор Диана заставляет всех своих подопечных вести дневник. Она велела и мне, и Рамону, и Билли, и Джесси записывать все на бумаге. Они так и делали; а у меня побольше смекалки. Я-то знаю, зачем ей все это понадобилось, понятно? Для вас. Для того, кому она докладывает. Наверное, вы – полицейские.
Я отказывался вести дневник. Что же заставило меня изменить решение?
Это долгая история.
Даже если вы копы, мы станем друзьями. Я это чувствую. Вы образованны, умны; может, вы и прочитаете всю эту писанину, а может, – и нет. Моя на то последняя воля и мое завещание.
Джонни Андерсон тоже пишет мемуары. Вот почему я передумал. Но я не собираюсь развлекать кого бы то ни было своими записями. Хотя бы и его.
В мемуарах ведь что хорошо: имеете полное право записывать только то, что вам по душе, и ничего больше. Можете рассказать обо всем. А можете и скрыть.
Доктор Диана велела Джонни записывать все. Дала ему желтые блокноты, вроде тех, которыми пользуются адвокаты. (Мне не раз приходилось иметь с ними дело.) Джонни должен писать в них каждый день. Он рассказал мне. Не понимает он, что мемуары должны храниться у того, кто их пишет, и ни у кого другого.
Помираю, до чего охота прочитать записи Джонни. Хочу знать, что он думает обо мне.
Доктор Диана ни разу не давала мне блокнота. Правда, я и покупать не стал. Можно ведь украсть, если нужно. Воровать легко, уверен, вам это хорошо известно. Воровать забавно. Воровать противозаконно.
Заморочил вам голову? Что ж, черт возьми! Так вам и надо! Как случилось, что такой приятный молодой человек, как я, познакомился с маленьким Джонни-сластеной Андерсоном?
Вот как. Слушайте.
Все началось не так давно. (В будущем собираюсь записывать по свежим следам, но на первый раз запишу по памяти. Не волнуйтесь: во всем, что касается Джонни, память моя безупречна.)
Итак. Вернемся назад и расскажем все по порядку.
Комната, куда я прихожу только спать, омерзительна. На юго-западе от центра, на пятом этаже, сдается в аренду, рядом – железнодорожная станция. Внизу – грязная забегаловка и прачечная самообслуживания. На окнах прачечной – металлические решетки с висячими замками. Из-за этих решеток невозможно как следует рассмотреть рекламные листки, расклеенные на стеклах и большей частью написанные на каком-то тарабарском иностранном языке. В этом доме кто только не живет: пройдохи корейцы, пройдохи ямайцы, пройдохи черные. Вперемешку, но каждый сам по себе. Единственный честный человек среди них – Правдолюбец Тобес Гаскойн, именно так, сэр. Если случится как-нибудь заглянуть ко мне (бьюсь об заклад, так оно и будет, явитесь с ордером на арест)… постарайтесь не дышать. Кайф клубится через доски пола. (Кайфом в этом городе называют наркотики. А знаете ли вы, что ирландцы называют «трепом» задушевный разговор? Я – парень образованный.)
Так вот, в комнате я провожу немного времени. Мое место на кладбище. В самой глубине его. На дорогу туда у меня уходит по меньшей мере двадцать минут. Она тянется с севера на юг, потом сворачивает вбок. Корт-Ридж со всеми его прекрасными большими домами остается наверху. Сначала идешь по тропинке. Потом по знакам, известным только мне.
Не ходите туда в одиночку – кладбище часто посещают…
Вокруг полно удивительно забавных людишек; возможно, вам с такими не приходилось иметь дела. К ним я отношу:
Наркоманов.
Бродяг.
Чокнутых.
Подростков, смывшихся из дома.
Подростков, которые на игле.
Пьяниц.
Извращенцев.
Гомиков.
Убийц.
Себя.
(Мне начинает нравиться эта писанина. Понятно, почему доктор Диана поощряет такие занятия.)
Я единственный, кто может найти на кладбище потайное убежище. Я могу найти его даже с завязанными глазами. Это – расчищенная в зарослях деревьев, виноградника, ползучих растений и дикого плюща площадка. В самой середке старого кладбища. Там, откуда оно когда-то начиналось. Земля здесь влажная из-за подземных родников. Когда идет дождь, роднички оживают. Земля становится топкой. Ничего не стоит в ней завязнуть, потому что на вид почва кажется твердой. В такие дни лучше пробираться туда кружным путем.
Иначе вообще не выберешься.
На моем расчищенном участке – он хорошо расчищен, потому что я сам занимался этим, – есть надгробие. Под могильной плитой лежит первый человек, похороненный там. Надпись можно прочитать, только вглядевшись повнимательнее: Алиса Морни.
Я сходил в ратушу и порылся там в архивах. Почти уверен, что эта Алиса Морни и была первой, кого похоронили на кладбище Корт-Ридж в 1854 году. Ей было двадцать три, – на три года старше меня. Может, она стала одной из первых жертв СПИДа. Может, просто умерла от чахотки. А может, отец забил ее до смерти. История умалчивает.
Жаль. Мы позволили себе отклониться в сторону. Вы хотите знать, как я познакомился с Джонни, моим другом, моим
Картина была такова. Я – в своем убежище, на расчищенном участке. Поздно. Солнце высоко в небе. Я провел здесь всю ночь, занимался то тем, то другим, потом устал, свалился и заснул. Просыпаюсь замерзший, окоченевший. Потягиваюсь, зеваю, отливаю на Алису Морни и, пока занимаюсь этим, веду с ней беседу.
«Доброе утро, Алиса, – говорю я ей. – Посмотри-ка, похоже, день будет прекрасный».
Алиса не отвечает, что, пожалуй, неудивительно для человека, умершего сто сорок лет назад.
«Хорошо провела ночь?» – продолжаю я. Мы болтаем о том о сем. Я сам придумываю ее ответы. А затем, не желая пренебрегать внутренними потребностями, съедаю сникерс и недолго слушаю музыку. У меня есть превосходный лазерный плейер фирмы «Сони»; мне он не стоил ни цента. Мои музыкальные пристрастия… Ну, я еще не готов рассказывать о них. Не время и не место. Дурное
Это не значит, что вы оказываете на меня дурное воздействие. К вам это не относится. Расслабьтесь.
Забираю из тайника – неподалеку от моего убежища – свой ве́лик и по дорожке спускаюсь с Корт-Ридж. Мне надо вернуться к себе домой и помыться. А уж потом отправлюсь на еженедельную встречу с доктором Дианой: новые трусы (на случай, если она попытается соблазнить меня, хотя сам я не уверен, что готов ей отдаться), дезодорант под мышки и под задницу. На всякий случай. Итак, лечу во весь опор, потому что боюсь опоздать.
Диана очень интересный человек, кое-что о ней вам уже известно. Серьезно говоря, отлично понимаю, что Диана Цзян не пожелает спать со мной, ни сейчас, ни потом. Просто треплюсь на этот счет, чтобы скрыть нервозность. «Ха-ха! Смейся, паяц!» («Паяцы»[9] – пустячок, слишком мелодичная, на мой вкус, опера, хотя, если вам нравится, не позволяйте мне изгаляться над ней.) Как сами видите, мысль о Диане выбивает меня из колеи. Ее
