раскроил себе череп, а неврологическая травма привела к отказу внутренних органов.
Он щелкнул на микроскопическое исследование мозга, и его взгляд сразу выхватил фразу, погребенную под перечислением травматических повреждений:
«…множественная вакуолизация нейропиля. Уменьшение количества нейронов и реактивная пролиферация астроцитов, амилоидные бляшки; конго красный положительный на срезах мозжечка».
Роби перескочил на последнюю страницу, и его взгляд скользнул на заключительные диагнозы:
«1. Множественные внутричерепные кровоизлияния вследствие травмы.
2. Предшествующая болезнь Крейцфельда-Якоба».
На стоянке Роби Брэйс сел в свою машину, соображая, что же делать дальше. И делать ли вообще. Он взвесил все возможные последствия своих действий. Это будет сокрушительным ударом по репутации Казаркина Холма. Наверняка все средства массовой информации уцепятся за это и разразятся кричащими заголовками: «Роскошь и смерть. Коровье бешенство за большие деньги».
А он потеряет работу.
«Но ты не можешь промолчать, парень. Тоби Харпер права. Мы обнаружили смертельную опасность, а ее источник неизвестен. Гормональные инъекции? Пища?»
Он полез под сиденье за своим сотовым. Визитка Тоби все еще была у него с собой, он набрал ее домашний номер.
Ответил женский голос:
– Дом Харперов.
– Это доктор Брэйс из Казаркина Холма. Могу я поговорить с Тоби Харпер?
– Ее сейчас нет, но я могу передать сообщение. Куда вам перезвонить?
– Я сейчас у себя в машине. Просто передайте, что она была права. Скажите, я нашел второй случай БКЯ.
– Как, простите?
– Она поймет.
В зеркале заднего вида мелькнули зажженные фары. Обернувшись, Брэйс увидел автомобиль, медленно двигавшийся по соседнему ряду.
– Во сколько она придет? – поинтересовался Роби.
– Она сейчас на работе.
– А, тогда я заскочу к ней в Спрингер. Ничего передавать не надо.
Нажав на отбой, Роби сунул телефон под сиденье и завел мотор.
Выезжая, он заметил те же самые фары, они двигались к выезду с парковки. Среди оживленного уличного движения он быстро потерял их из виду.
До больницы Спрингер было примерно полчаса езды. Когда он добрался до их стоянки, у него от голода разболелась голова. Брэйс поставил машину на гостевой стоянке. Выключив двигатель, он еще минуту сидел в машине, массируя виски. Головная боль была не сильной, просто напоминала, что он ничего не ел с завтрака. Загляну к ней на несколько минут, просто скажу, что узнал, а дальше пусть решает сама. Хочется только одного – добраться домой и поужинать. Поиграть с дочуркой.
Роби вылез из машины, запер ее и направился ко входу в отделение неотложной помощи. Пройдя несколько шагов, он услышал урчание машины у себя за спиной. Обернулся и прищурился от света надвигавшихся фар. Машина притормозила рядом с ним. Послышалось жужжание опускаемого водительского стекла.
Человек с волосами такими светлыми, что они казались серебряными в свете фонарей, улыбнулся:
– Похоже, я заблудился.
– А куда вы хотите попасть?
– На Ирвин-стрит.
– Ну, тогда вы далековато забрались. – Брэйс шагнул к отрытому окошку. – Вам придется вернуться на шоссе, повернуть направо и проехать четыре или пять…
Он удивился, услышав «пух-пух». И почувствовав толчок в грудь.
Брэйс дернулся, пораженный неожиданным ударом. Он прижал руку к груди, где уже начала разливаться боль, и обнаружил, что не может глубоко вдохнуть. Что-то теплое проступило из-под рубашки и смочило его пальцы. Опустив глаза, Роби увидел, что его рука испачкана темной блестящей жидкостью.
Последовал еще один звук и еще один удар в грудь.
Брэйс пошатнулся. Он пытался удержать равновесие, однако ноги не слушались его. Он рухнул на колени и увидел, как свет уличного фонаря начал расплескиваться, словно вода.
Последняя пуля вошла ему в спину.
Он повалился, приникнув лицом к холодной мостовой, мелкие камни впились ему в щеку. Машина скрылась, урчание мотора затихло в темноте. Он чувствовал, как жизнь утекает из него горячим потоком. Он хотел прижать руку к груди, чтобы остановить этот поток, но сил уже не было. Ему удалось лишь приложить ладонь.
«Боже, только не здесь, – подумал он. – Не сейчас».
Роби пополз к дверям неотложки, пытаясь посильнее прижать рану в груди, но с каждым ударом сердца
