— Помилуйте, мэтр Мираваль, да разве же в школе Нимы готовят шлюх?! Ими, как известно, рождаются… В храмовой школе обучают танцовщиц… школа удивительная, единственная в своем роде. Вы видели, как она танцует?.. вот именно. А вы говорите… Что? а, это… прадед со стороны отца. Нет, спасибо, сегодня я отобедаю в госпитале. К ужину? пожалуй, буду.
Едва Сириан перешагнул порог дома, экономка сообщила ему о приезде сына. Как всегда, Риго ждал отца в кабинете.
— Здравствуйте, отец. Как ваше драгоценное?..
— Как никогда отменно. А вот ты, похоже, стал сдавать. И не стыдно тебе? старик-отец держится, а ты…
— До старика вам еще далеко. Простите, что задержался… — тут Риго поморщился и потер виски.
— Морелла?.. — в этом вопросе ратмана было более утверждения, чем сомнения. — Как она?
— Плохо. Вчера лихорадка усилилась, она впала в беспамятство… может, и выживет, но матерью не станет уже никогда. Ребенок прожил ровно день, — Риго вытащил из рукава платок, прижал его к носу и невнятно, из-под материи, добавил: Если бы не этот треклятый ветер, у меня был бы сын…
— Сожалею. Ну-ну, присядь, не стой… И выпей-ка это. — И ратман протянул Риго бокал с обычной мелиссовой водой, налитой им из небольшого кувшина, стоявшего на каминной полке. Он дождался, пока сын выпьет все до дна, пока уймется кровь, капавшая на платок крупными, как ягоды смородины, каплями и сказал:
— Выслушай меня, сын. Времени у нас очень мало, тихий ветер вот-вот закончится. Ты знаешь, когда я принимаю решение, то промедлений не терплю. Тем более, когда времени в обрез. Так вот. Я не допущу, чтобы род Миравалей угас из-за неспособности Мореллы произвести на свет на свет жизнеспособного наследника. Мне нужен внук, Риго. Это первое. Далее. Благодаря счастливой случайности мэтр Аурело нашел лекарство против тихого ветра… тебе уже лучше?… это темная кровь, очень малая доза, растворенная в воде. И он подтвердил, что темная кровь дает почти абсолютную устойчивость к дыханию Арр-Мурра и некоторым другим болезням. Мне нужен здоровый и выносливый внук. Но и Морелла мне тоже нужна; ее влияние на отца беспредельно, а он держит в руках весь манорский магистрат. А теперь докажи, что не напрасно учился в университете и сделай выводы сам.
Риго молчал не более минуты.
— Кто она?.. надеюсь, не наша новая экономка…
— Размечтался. Ей девятнадцать лет, она родом из Свияра, сирота, из очень хорошей семьи, образованна, здорова и вынослива. Ты на ней женишься.
— Что?!
— Ты плохо меня слушаешь. Я же сказал, она из очень хорошей семьи… а не из лесу.
— Тогда еще вопрос. Сколько вы заплатите городскому судье, чтобы он покрыл мое двоеженство? Мы в Эригоне… а не в Шаммахе. Да, а как же Морелла?
— Судья, который, к слову сказать, уже почти ничего не соображает и целыми днями переписывает свое завещание, а потом прячет его, а потом ищет, а потом снова переписывает… вряд ли он запомнит скромную церемонию твоего второго брака, тем более, что лекарства он, увы, не дождется. Что же касается Мореллы… по моей нижайшей просьбе мэтр Аурело навестит ее в Вересковом Логе. Я думаю, ты согласишься со мною, что твоей жене необходим отдых… и как можно более долгий.
— Понятно… Значит, сиротка из Свияра. Почему именно она?
— Она умеет обратить на себя внимание.
— Причина весомая. Когда?
Сириан покачал головой.
— Ну, заторопился… Когда она согласится, сын мой.
Вечером следующего дня Амариллис уже заканчивала смешивать сонное зелье, когда в дверь пристроя постучали. Не отрываясь от работы, девушка крикнула:
— Входите!.. сейчас будет готово. Да, и принесите мне еще воды и что-нибудь поесть. Или я умру с голоду раньше, чем от недосыпа.
— В таком случае, может, вы не откажете мне и отужинаете сегодня в моем доме?
Амариллис обернулась.
— Доброго вам вечера, господин ратман… — она поклонилась вошедшему. «Ну вот, прекрасный повод хлопнуться в обморок, — промелькнуло у нее в голове, — от усталости все как-то не получается, может, от изумления получится…»
— Он будет таким, если вы согласитесь. Мне необходимо поговорить с вами; дело важное и отлагательства не терпит. Так как?
— Я готова следовать за вами, господин ратман. Тем более, что работу я уже закончила.
— Вот и прекрасно. Идемте.
Ратман весьма учтиво помог Амариллис забраться в портшез, сам уселся напротив. Вскоре они уже стояли в полумраке ратманского особняка. Сириан обратился к Амариллис:
— Дитя мое, у вас такой измученный вид, что было бы крайней жестокостью вот так сразу принуждать вас к серьезной беседе. Сейчас подойдет моя домоправительница, она проводит вас в комнаты, там уже приготовлено все необходимое… на первое время. Я буду ждать вас в кабинете. Не торопитесь, до ужина еще добрых два часа.
Тут подошла экономка, извиняясь за опоздание, и порядком струхнувшая и недоумевающая Амариллис отправилась за нею, вглубь дома Миравалей. Они поднялись в третий этаж, вошли в комнату — по-видимому, одну из гостевых спален, — и девушка, ожидавшая чего угодно, но только не этого, ахнула. Комната была неярко, приятно освещена несколькими светильниками, в углу, распространяя легкое тепло и аромат, стояла шаммахитская курильница — из многочисленных отверстий в ее медной крышке в воздух поднимались сизо-розовые змейки дыма. У окна стояла парадно убранная постель: белый батист, атласное, отороченное белым же мехом одеяло, облакоподобные подушки; на стоявшем в ногах сундуке была заботливо разложена одежда. А самое главное, возле умеренно горящего (так, чтобы смягчить холод каменного дома, но и не спугнуть его прохлады, столь отрадной в летнюю жару) камина стояла ванна. От воды поднимался душистый парок, у огня грелись кувшины с чистой водой, на скамеечке поблескивали фарфоровые баночки с жидким мылом и благовониями. Амариллис вздохнула и, все еще не веря своему счастью, спросила у сопровождающей:
— Это — мне?!..
— Тебе. Сама управишься, или помочь?
— Ну конечно сама. Что я, принцесса, что ли?..
Оказавшись в одиночестве, девушка с каким-то фанатичным наслаждением выкупалась. Полежав с полчаса в горячей воде и отмокнув, она несколько раз намыливала длинную кудрявую мочалку и безжалостно растирала свое тело, пока кожа не порозовела и не задышала. После этого Амариллис завернулась в нагретую простыню, вычерпала всю грязную воду в стоящие рядышком ушаты, ополоснула ванну и налила в нее свежей воды, перебрала все стоявшие на скамеечке баночки, придирчиво их обнюхивая, и остановила свой выбор на лавандовой эссенции — все-таки отдохнуть надо… Затем в отдельном тазу, заранее заботливо поставленном на табурет, девушка вымыла волосы, и только потом, со вздохом всепрощающего, на все заранее согласного удовольствия погрузилась в теплую, убаюкивающую воду. Она лежала, лениво разглядывая свои наконец-то отмытые пальцы, поглаживала живот и бедра… в голове была пустота, пронизанная легким звоном. Веки Амариллис отяжелели, мокрые ресницы слипались; еще несколько минут — и она бы заснула прямо в воде, но тут в дверь постучали. Девушка встрепенулась.
— Я так и знала, что ты все еще отмываешься, — с добродушной усмешкой сказала вошедшая экономка, — вылезай уже, пора одеваться.
Амариллис вышла из ванны, встала на коврик, стерла пушистым полотенцем душистые капли с теплой розовой кожи и подошла к сундуку. Накинув легкую нижнюю рубашку, она шагнула к камину, просушить волосы. Затем, расчесав их, еще влажные, вьющиеся, деревянным гребнем, принялась одеваться. Надела простое темно-голубое платье суртонского шелка, завязала длинный пояс, расшитый мелким жемчугом, завязала тонкие ремешки белых замшевых сандалий. Закончив, девушка подошла к стоявшему в углу напротив курильницы зеркалу и увидела там… впрочем, она тут же выпрямилась,
