Напомнить не решалась.
– Да что же ты парнем-то вырядилась и ведешь себя, как мальчишка-охотник?
– Так сподручнее, чтобы больше замуж не выдавали.
– А ты что же, замуж после посадника ни за кого идти не хотела?
Малфутка не ответила. Лицо ее было так близко, розоватое в свете костра, нежное, глаза темные, поблескивающие влажными искорками. Возможно, не такая уже и красавица, но какая притягательная…
Свенельд снял с нее лохматую шапку, и на плечо девушки упала темная коса. Недлинная, но тяжелая, пышная, растрепанные кудри красиво легли на виски, обрамляя расходящиеся крыльями брови. Она смотрела на Свенельда взволнованно, но не отстранилась, когда он взял ее лицо в ладони, улыбаясь, приник к устам. Сладкие они были, теплые… Он чуть раздвинул их языком, и они послушно раскрылись. Не забыла еще, как это византийским поцелуем ласкаться… И Свенельд целовал ее все жарче и жарче, играя ее губами, скользя языком по языку. Услышал, как девушка задышала с дрожью, а потом ее легкая рука легла ему на плечо.
Где-то ухнуло в болотах, плеснуло, и словно ветром холодным повеяло, но ни варяг, ни девушка ничего не замечали. Порой, размыкая губы, глядели друг на друга, улыбаясь и тяжело дыша.
– Малфутка… Я то думал, так паренька кличут. Да и что за имя такое для девушки?
– Древлянское. Нарекли меня так по молодому месяцу и зовут так по сей день.
– А я буду звать тебя Малфридой. Это наше, варяжское имя, означающее «честная радость». И оно больше подходит такой красавице…
– Малфрида, – прошептала древлянка, улыбаясь. – Красиво.
Больше они не разговаривали. Свенельд забыл о своих волнениях, ему не хотелось больше гадать, как они выберутся из Нечистого Болота, как выйдут к людям и что тогда его ждет. Он же перестал ощущать саднившие ушибы и сырость ночи. Была в этой странной девушке, что сама потянулась к нему, некая жаркая сила, захватывающая и манящая, наполнявшая вожделением. И он целовал ее, ощущая, как покорно отзывается она на ласки, как ее легкие пальцы запутались в его светлых волосах, как согнулась в колене ее нога, сплетясь с его коленями. Варягу Свенельду еще не приходилось ласкать девиц в мужских портках, но, когда его рука скользнула по ее обтянутой штаниной ноге от колена к бедру, это было необычайно волнующе.
Рядом, угасая, потрескивал костер, вокруг все колыхалось, булькало, сипело, а они целовались со все возрастающей страстью, ничего не замечая, забыв обо всем на свете. И вот уже пальцы Свенельда расстегивали петли на ее куртке, сминали яркий шарф, искали горячие полушария ее груди. Он глухо застонал, ощутив их горячую упругость под льняной рубахой, неторопливо мял их, пока Малфутка сама не помогла ему поднять одежду и ее округлая грудь не оказалась под его ладонью. Потом он склонился, лаская языком напрягшийся сосок и хмелея от ее слабых всхлипов, а рука его уже нетерпеливо распускала гашник[28] ее штанов, проникая все дальше, где было влажно и горячо.
Малфутка, закрыв глаза, изгибалась под его лаской, опрокидывалась на спину, счастливая, дрожащая, трепетная… Его тяжесть, его ласки сводили ее с ума, она застонала, слабея… Казалось, еще миг – и она вновь испытает то ослепительное счастье, какое он некогда даровал ей и о котором она вспоминала все это время… Однако древлянка была охотницей, и даже погружаясь в горячую истому, она уловила рядом какое-то движение, ощутила чье-то присутствие… Почувствовала некую отвлекающую силу.
Малфутка открыла глаза… И закричала испуганно, зашлась пронзительным визгом.
Свенельд вмиг очнулся, оглянулся и моментально вскочил на ноги. Быстро выхватил нож, пригнулся, как для броска. Вместо страсти теперь им владели азарт боя, готовность к схватке. Хотя никогда еще не приходилось варягу сражаться с подобным…
– Назад, Малфутка! За меня!
– Это Смок! – кричала девушка. – Это хозяин болота! И от него нет спасения!
– За меня встань, я сказал!
Она послушно отползла за варяга и с ужасом глядела снизу вверх на невиданное чудовище, которое все поднималось и поднималось из болота, выползая, подобно гигантской змее, и сверху, в ярости раскрывая клыкастую пасть, смотрело на них бездушными светлыми глазами.
Это был Смок – чудовищный змей, обитающий в подземных водах болота, чешуйчатый, с плоской, как у змеи, головой, но при этом с жуткими наростами на голове, похожими на рога. Сейчас чудище, словно разбуженное от своего вечного сна, выползло из заводей болота и раскачивалось над застывшими на островке людьми, пока не сделало стремительный бросок. Свенельд с криком бросился на него с ножом… Нож не достиг цели, как и Смок не достал до людей, отклонился резко, будто ударившись о невидимую преграду.
– Его заговор держит! – закричала Малфутка. – Круг, обведенный мною.
Свенельд напряженно молчал. Он следил за движениями гигантского змея и одновременно наблюдал за шевелением болота. Невероятно! Он готов был голову поставить про заклад, что Смок возник не один. То там, то тут из тьмы поднимались странные фигуры. Голые, тощие, пролежавшие под водой много лет утопленники, а теперь чем-то пробужденные, они вылезали на поверхность, и были они ужасны. Были и такие, кто больше походил на поднявшихся на хвосты рыб, были и покрытые бородавками разбухшие древесные стволы, невесть сколько пролежавшие в трясине и теперь ожившие сухие коряги. И сколько их собралось!.. Целое воинство.
Варяга охватила отчаянная злость.
– Ну что, уродцы? Плоти человеческой захотели? Давай, давай, то-то уж будет работы моему булату!
Смок, возвышаясь над призрачным, слабо различимым во тьме и оттого еще более жутким войском болотной нежити, вдруг стал ползти, обвивая невидимый, но пока еще охраняющий варяга и девушку круг. Змей был чудовищной длины, его чешуйчатое тело кольцами ложилось вокруг, даже было видно, как напрягаются под бледной кожей мышцы, силясь раздавить невидимую преграду.
– Скажи заговор, Малфутка! Да повтори же заговор! – догадался крикнуть варяг.
В этот миг на него словно что-то навалилось сверху, обхватило, сдавливая и рыча. Он и повернуться не успел, как лохматая длинная лапа ослабла, отпадая. Краем глаза Свенельд успел заметить Малфутку с сулицей в руке, которой она поразила черное мохнатое чудовище, спрыгнувшее сверху.
– Стена ослабла вверху, – почти спокойно пояснила девушка, вырывая острие копья из тела черной твари.
А сверху на ветвях уже появлялись новые темные тени, сверкали огромные бездушные глаза.
– Мать-Сосна, помоги! – вскрикнула древлянка и стала быстро говорить какой-то наговор.
И сосна словно послушалась. Зашатались вдруг, как на сильном ветру, ветви, стали расшвыривать раскачивающихся на ней существ.
Смок раскрыл пасть и издал пронзительный звук – тонкий, казалось, еле различимый, но от него и варяг, и девушка закричали, стали затыкать уши. И тут Смок повернул пасть, и голова его приблизилась настолько, что почти повисла над костром. Защищавший их круг оказался сломан!
Думать об этом было некогда, и Свенельд со всей мощью вогнал нож в глаз твари. Его руку с силой рвануло, когда чудище стремительно отклонилось, забило длинным хвостом. Свенельд чудом удержал в руке рукоять ножа и тут же вонзил его в того, кто пытался перебраться через извивавшееся тело змея. Затем вновь ударил по кому-то уже кулаком, и, после того как отброшенная им живая коряга с глухим уханьем повалилась, успел выхватить из-за голенища второй нож и вонзить куда-то. Правда, эта тварь с рыбьей мордой уже и так валилась, пронзенная ударом сулицы Малфутки. Девушка сейчас походила на разъяренную фурию: растрепанная, с оскаленными зубами. Выхватив из огня горевшую ветку, она ткнула ею в очередное рыло – мокрое, клыкастое, точно у кабана-секача.
На короткое время они смогли перевести дух. Оказалось, что раненый змей так усердно бил хвостом, что задел и разбросал болотную нежить. Она нелепо опрокидывалась, силясь встать, вновь падала и опять появлялась над болотом, взбалтывая воду. Казалось, ее целью было лишь одно – проникнуть к освещенному костром кругу, где оборонялись два живых существа. И как долго это могло продолжаться?
