Однако, увидев за испарениями молодого волхва, Малфрида удивилась. Что-то не похоже, чтобы ее молодой воспитатель ведовскими делами занимался. Да и где это он? Вроде в какой-то избе, сам весь исцарапанный, одежда клочьями, размахивает посохом, отбиваясь от кого-то, кого ей никак не удавалось разглядеть. Малфриде вдруг так интересно стало, что она невольно наклонилась, вглядываясь, и, надо же, своим же дыханием сбила дымку, очертания заколебались и исчезли.
Ведьма досадливо поморщилась, откинулась назад, потянулась, разминая затекшую от долгого сидения спину. Над болотом уже сгустилась тьма, очертания были зыбкими, влажными от испарений. И из этой темноты донесся долгий, переливающийся не то стон, не то плач, перемежающийся короткими сдавленными всхлипами.
– Ох-х-х… О-о-о… – тянуло из мрака чьей-то протяжной долгой тоской.
– Ничего, ничего, – усмехнулась колдунья. – Недолго вам маяться тоской голодной.
И вдруг явственно ощутила – близко полюдники. Почитай, уже у самого Нечистого Болота. А как поняла это, сплела пальцы, вдохнула побольше воздуха в грудь и дунула, отгоняя ею же самой навороженный туман, сгоняя прочь густую дымку над древлянскими чащами. Хватит, поводила пришлых, пора им и путь указать. Чтобы не заблудились ненароком. Хотя, нет, не должны. Она достаточно долго отводила им глаза и вела по определенной ею стежке. Не минуют положенного.
Малфрида вдруг с неким потаенным стыдом почувствовала, что устала. И не мудрено – она давно не ела и не отдыхала, держа на себе столько заклятий. А ведь силы ей сейчас особенно понадобятся. И ведьма решила их прибавить. Полезла в лежавшую неподалеку суму, достала черпак и, набрав немного черного густого варева, поднесла к лицу, стала остужать. Не самое приятное, конечно, пойло, вся эта жабья разварившаяся кожица, хвосты мышей да коренья редких растений с травами, однако средство верное. И, глотнув тягучего гадкого пойла, Малфрида даже заулыбалась, ощущая, как по телу разливается приятное тепло, как вскипает кровь и шумит в голове. А затем… Ведьма была готова. Даже не вскрикнула, когда по телу прошла вспышка боли, от затылка к позвоночнику, до самых пят. Н-да, так всегда бывает, это не своя сила, к ней приноровиться надо. Зато потом…
– Силы подземные, силы воздушные, силы света и огня – все во мне, – проговорила она странным голосом, низким и рычащим, с дрожащими отголосками.
Ночь уже шла на убыль, осязание находившихся подле болота людей становилось все отчетливее. Малфрида послала повеление: дала приказ нежити двигаться в сторону ночной стоянки полюдников, ожидать их на том рукаве болота. Воздух вокруг нее заколебался сильнее, на темных далях топи ощутилось движение, послышалось подвывание не привыкших к таким повелениям нелюдей. Малфрида некоторое время глядела в сторону их маячивших над топями нелепых силуэтов, видела, что спешат, но спешат как нелюди – неуклюже, замедленно. Вот-вот, в этом и была их слабость – в медлительности веками застоявшейся крови, в тяжеловесности движений. Упырю или змеедеве надо силы как следует собрать для решительного броска, ну да, думается, они их накопили достаточно, пока таились среди подводных коряг да в затянутых ряской трясинах.
Но тут Малфриду отвлекло нечто мощное, повелевающее. Она прислушалась и ощутила, как кто-то сильный, ведающий колдовскими заговорами, зовет ее. И в этом приказе было повеление уйти с Нечистого Болота. Ведьма даже растерялась. Кто мог уводить ее от этого места, где должно было произойти такое долгожданное событие, как погибель киевских полюдников? Она закрыла глаза, сосредоточилась, вызывая видение. Сперва думала, что наказ исходит от Никлота, однако его зыбкий силуэт был по-прежнему неподвижен, зато неожиданно Малфрида увидела Малка. Молодой волхв был заслонен от нее кем-то, кого ей не удавалось разглядеть. Но лицо юноши она видела, и в нем явственно читалось ожидание, хотя голова у Малка и была перевязана тряпицей, на щеке виднелась замазанная чем-то царапина. И все же определенно это не молодой волхв слал приказ, не такая у него сила. А вот тот, с кем Малк находился… Ведьма могла различить только неясные очертания расплывчатого пятна, потом вроде волнующуюся в воздухе прядь волос рассмотрела, светлую… Может, седую. Она испытывала неприятное ощущение, будто кто-то глядит на нее, да не просто глядит, а с повелением.
Малфрида ощутила гнев. Кто это смеет ей приказывать! Ведьма резко послала ответное заклятие. Да такой силы, что этот невидимый разом словно угас, видение исчезло, заколебался и растворился во тьме и облик взволнованного Малка. Малфрида улыбнулась. Так-то, знай на кого ворожишь… кем бы ты ни был.
Собственно говоря, ведьма только позабавилась, а теперь надо было возвращаться к заданию, ибо время ее приспело… почти. Она почувствовала, как пробуждаются полюдники, даже на расстоянии уловила их растерянность и страх… Итак, враги уже у болота. Ведьма подумала, что она увлеклась видениями, а надо было поторопить полюдников, пока не рассвело, когда нежить силу свою не растеряла. Ну, ничего. В ее воле не дать нежити угомониться, а помогут ей их вековечные лють и голод. Да и зелье, приготовленное Малфридой, не даст им ослабеть до времени.
И она снова стала нараспев повторять заклинание, брызгала из черпака варево в холодную серость нарождавшегося дня. Заулыбалась, видя, как полчища нелюдей встают из трясин, проламывают сухой камыш, воют и скрипят, нападая на людей.
Как раз в это время в избушке на куриных лапах Малк обхаживал бессильно лежавшую на земле Ягу. У той был вид обычной побитой старухи: она стонала, еле подергивая когтистыми пальцами, даже ее живые космы лежали мертвой массой, не шевелясь, как всегда.
– Эй, старая, приходи в себя, – тормошил Ягу волхв. – Что ж это получается, вся твоя хваленая сила только и хороша, когда ты на одиноких путников нападаешь.
И Малк невольно коснулся повязки на голове, под которой отдалась болью огромная шишка. Да, непросто далось Малку свидание с Бабой Ягой. Та не рассуждала, обнаружив гостя в своей избе. Хорошо, что от перепуга силы ведовские в Малке умножились, смог оборониться, пока не выкрикнул лютой Яге, зачем прибыл. И карга сразу сменила гнев на милость, стала пытливо расспрашивать, потом долго сидела, хмурясь.
– Мне всегда не нравился ваш Маланич, – проговорила наконец. – Чародейство в нем имеется, но не чистое, а словно бы загрязненное обычными человеческими страстишками. Вот и мутит вечно. Хотя на этот раз, что уж говорить, удумал он верно… Если ведьма погибнет, то Маланич сможет доказать волхвам, что так долго накапливаемую силу они не той доверили, погубив дело. И уж тогда он найдет, как умалить влияние Никлота.
Яга говорила со знанием дела, как будто присутствовала на каждой сходке волхвов в Диком Лесу, знала всех кудесников. И не любила. Как и они ее. Не мудрено, что на Малка сперва так кинулась. Однако то, что к Малфриде она была расположена, это уж точно – как Перун велик. Сразу стала искать способ помочь ей.
– Ты пойми, Малк, – объясняла она волхву, пока врачевала ею же нанесенные увечья, – если Малфрида погубит Свенельда, ее сила сразу исчезнет, причем исчезнет так стремительно, что и душу ведьмы может утащить за кромку. А с гибелью ведьмы ослабнут и наделенные ее могуществом болотные твари. Нет, они- то и без нее не слабы, однако сейчас, когда она изготовила варево, добавив собственной крови, она с нелюдями стала в чем-то едина. И ее гибель уничтожит многих из нежити. Н-да, думала ли я, когда принимала у себя эту девушку, что ей придется породниться с теми, кого та ранее так презирала и ненавидела? Эх, дурное вы замыслили, волхвы.
– Но что можно поделать, Яга? – взволнованно спросил Малк, не обращая никакого внимания на жуткий вид людоедки и пытливо заглядывая в темные провалы ее глаз, как если бы внук вопрошал любимую бабку. – Вий же сказывал, что только ты можешь помешать задуманному.
И Яга решила попробовать. Задышала бурно, руки костлявые развела, едва не касаясь стенок избы, волосы ее заколыхались, как волокна тумана. И, рыча с подвыванием, стала читать заклятие – грозное, приказывающее.
У Малка душа ушла в пятки, такую силу возле себя ощутил. В избе у Яги все пришло в движение: горшки повалились с полок, побелка с печи обвалилась, совы с уханьем заметались, ворон раскаркался, кота Яги к стене прижало, и он заверещал мучительно. Даже сама изба ходуном заходила, стены завибрировали, будто вот-вот развалятся. И вдруг все прошло в единый миг. А Баба Яга оказалась опрокинутой навзничь, сжалась в комочек, постанывая.
– Не обессудь, волхв, не мне с такой, как ведьма эта, силой тягаться.
