Купим или построим сами хижину на берегу и будем там играть в пиратов все каникулы. Даже пригласим всех наших друзей, включая фрау Гретту, ведьму Кольбе и ее друга, лавочника и мага господина Гольдена. Так что, думаю, лето мы с тобой проведем просто чудесно.
Ну а если, дорогой Вильке, у нас не получится, (ты понял, о чем я), то приезжай в мою страну. Приглашаю! И поверь мне, там нам будет еще лучше, чем в Раушене. Ведь там есть небольшой городок, Гуттон. Он совсем как Раушен, стоит на обрывистом берегу, только с берега его окружают горы, жизнь там веселая и живет там милый народец, похожий нравом и бытом на гномов. Так что, если что, приезжай, буду ждать. Береги себя.
Твой боевой товарищ и друг Франк Бёме».
Мальчик заплакал. Он очень не хотел плакать. Он и письмо писал, и говорил с котенком только затем, чтобы не плакать. Франк вскрыл еще одну банку с ливером, взял котенка на руки, начал гладить его и мысленно беседовать с ним.
«Обязательно найди себе такую фрау, чтобы с чердаком. Ну, ты понял, дружище».
Вдруг в туннельных лабиринтах четвертого форта крепости Кенигсберг замигали красные, закрытые сеткой лампы, и на стенах затрещала система оповещения: «Ахтунг! Ахтунг! Газ! Ахтунг! Ахтунг! Газ! Надеть противогазные маски!»
– Вот тебе и конвенция, – вскинул глаза мальчик. – Над нами русские.
Как и все ребята кругом, Франк стал судорожно расстегивать противогазную сумку.
Поднялась суета, сразу почувствовался едкий запах сырого сена. Через минуту все кругом засопели в противогазах, озираясь и пытаясь хоть что-то разглядеть в глубине туннеля. Вдруг Франк запаниковал и засуетился, глядя на своего фыркающего и задыхающегося котенка. Он ведь был без маски!
Недолго думая, мальчик вскочил, зажал мордочку друга ладонью и помчался во весь опор по забитому солдатами темному туннелю четвертого форта.
– Стоять! Назад! – кричали ему, но он не обращал ни на кого внимания и мчался среди сидящих в противогазах солдат.
Ему ставили подножки, пытались поймать, но он вырывался и продолжал бег. Наконец, он нырнул в низкую дверцу в стене бункера и побежал по узкой темной лестнице вниз. Потом – через тесный коридор, и по лестнице добрался до бронированной двери, ведущей в каземат бетонного дота, стоявшего перед их фортом. Скользнул за дверь, протиснулся между двумя пулеметчиками, ведущими огонь из MG-42, и вышвырнул из глубокой амбразуры пушистый комочек на ослепительно яркий дневной свет. Ошалевший котенок под оглушительный треск и грохот боя полетел вниз, свалился на взрыхленную снарядами рыжую землю и помчался зигзагами прочь.
Как белка, проскакав около сотни метров по истерзанной земле, котенок вылетел на обглоданные войной остатки городского парка и пробежал сквозь расположившуюся в них цепь русских солдат. Котенок прыгнул вперед и залег в небольшую воронку. Над головой его свистели пули, где-то рядом стреляла пушка. От каждого ее выстрела земля вздрагивала, и со стенок воронки ссыпалась глинистая крупа. Дальше трещали пулеметы и слышались крикливые голоса военных. Котенок выглянул из воронки и увидел, что по близости никого нет, только вдалеке ползет дымовая завеса. Он выскочил и поскакал мимо стальных ежей прямо в дым. Пробежав парк и войдя в завесу, он оказался на дороге, по которой, пригибаясь в тумане дымовых шашек, бежали красноармейцы в ватниках и длинных шинелях. Они по двое тащили зеленые ящики и двигались не к форту, а куда-то в сторону, вдоль парка, туда, где работали пушки.
Выждав момент, котенок, перебежал у них под ногами на другую сторону разбитой дороги. Там снова начинался парк с расщепленными и обглоданными стволами ясеней. За парком виднелись уцелевшие коробки домов с пустыми проемами окон. Перед ними сквозь остатки деревьев и столбики фонарей котенок увидел скачущие на выбоинах грузовики. На обочинах рядами лежали раненые, а вокруг них, в телогрейках и кирзовых сапогах, бегали девушки с санитарными чемоданчиками.
Котенок проскользнул мимо бойцов, чудом проскочил под колонной грузовиков и запрыгнул на подоконник полуразрушенного жилого дома, что стоял в полукилометре от линии огня. Здесь он, наконец, смог отдохнуть. Он долго сидел, поджав лапки и втянув голову так, будто замерз, и сквозь остатки деревьев и фонарей испуганно наблюдал за грузовиками, вздрагивая от грохота и скрипа их кузовов.
… На следующий день он проснулся среди завалов разрушенного дома. Над собой он увидел синее- синее небо, очерченное квадратом уцелевших стен. Оно было такое яркое, что нельзя было смотреть на него, не жмурясь. По небу плыли белоснежные облака. За проемами окон было утро, и все так же гремели грузовики. Но шума войны уже не было: Кенигсберг пал.
Эпизод II
Боденвельт
– Боже, мой! Где же теперь Вильке? – сказал Франк, не понимая, где он: наяву или еще во сне.
Ему снилась бесконечная беготня по темным туннелям подземной крепости. Стекла противогаза запотевали, отчего и без того серый мир вокруг расплывался и размазывался… Он бежал со всеми в темноте и дыму, запинаясь о ящики и упавших товарищей, мчался дальше и дальше по тесным проходам форта. Потом над головой засвистели зеленые трассирующие пули. Они щелкали о стены и превращались в фонтанчики искр. Под огнем все рухнули на четвереньки и, похожие в противогазах на стадо маленьких слонов, помчались, утягиваясь в ближайшую арку. Как только Франку удалось протиснуться за поворот, стрельба прекратилась, уступив место другим звукам: возне, собственному дыханию в противогазе и стуку сталкивающихся касок.
– Сопротивление бесполезен! – вещал из рупора, едва понятный из-за сильного акцента голос. – Сдаваться в плен. Мы гарантировать простой немецкий солдат жизнь! Сдаваться в плен…
Не успел парламентер договорить, как немцы открыли в его сторону плотный огонь. Русские ответили, и в тот же миг прямо по распростертым на земле мальчикам прочь от противника заскакали здоровенные мужчины в куртках «СС» и обтянутых материей касках. Их было человек шесть, в руках они несли пулеметы и штурмовые винтовки. Эсесовцы, до этого прикрывавшие отход гитлерюгенду, сейчас, пыхтя, удирали от чего-то, увиденного со стороны русских. Мальчики, понявшие, что оттуда надвигается что-то новое и ужасное, вскочили и побежали за взрослыми. Вдруг сзади раздалось хищное шипение, хлынул ослепительный свет, и недра форта наполнились криками горящих, как факелы, людей. Движение застопорилось, и давка стала невыносимой. Стекла масок запотели окончательно. Стало нечем дышать. Мальчики один за другим начали срывать противогазы. Новый взрыв света – река пламени промчалась над касками по сводам туннеля, и все вновь повалились на пол. Очередной свирепый залп огнедышащего ствола, жар по лицу, глубокий обжигающий вдох, плотный, как сметана, туман, и в конце всего этого – прохладная, мокрая тишина…
Франк пробудился в испуге, весь в испарине от нездорового полусна. Тишь и стылая сырость. Он почувствовал, что кругом, похоже, никого, и это его несколько успокоило, но он все еще дышал, как после пробежки. Сознание было таким мутным, что Франк не удержался и вновь прилег на холодный камень, свернувшись клубочком и сжав голову руками. Волосы под пальцами были мокрыми и липкими.
Немного полежав, он встал на корточки. Было так темно, что Франк подумал, что ослеп. Он стал пробираться наощупь. Продвигался он очень долго и медленно. Несколько раз припадал к каменному полу и погружался в мутное забытье. Время от времени он твердо решал, что все это сон, но от этого желание хоть куда-нибудь выбраться только возрастало. А иногда Франк вдруг пугался, думая, что это все наяву, и вся его решительность куда-то пропадала. Но от страха и холода он продолжал ползти, карабкаться и спускаться. Путь его был неровен – то каменные кручи, то уходящие в неизвестные глубины скользкие ступени. Франк наугад карабкался по ребристым уступам в глухую темень сырой пещеры. А кругом никого – тишь и мутная темнота.
Неожиданно он заметил, что изо рта при дыхании идет пар. Франку показалось, что стало светлее, и он стал пробираться дальше, надеясь выйти на свет.
Вдруг ему послышались приглушенные голоса, колени подломились, и он рухнул на жесткие камни. Страх сковал его и не давал шевельнуться. Голоса зазвучали снова, но казались еще глуше. Мысль о том, что он упускает возможность спастись, пронзила Франка, и он изо всех сил, со стонами и пыхтением пополз на звуки. И чуть не провалился в пропасть. Франк замер, прильнув к земле и ухватившись за камни.
Он немного успокоился и прислушался. Тихо, никого. Может, померещилось?
