– Гораций? – ответил младший. – «О мертвых… или хорошо, или ничего».
После небольшой паузы старший мальчик произнес снисходительно:
– Молодец, братишка!
– Интересно, – спросил маленький Диоген, – что такого было в его жизни, если он не захотел, чтобы о ней вспоминали?
Пендергаст горько улыбнулся при мысли об их детском соперничестве из-за латыни – соперничестве, в котором брат оставил его далеко позади.
Дети подошли к очень красивому большому склепу, представлявшему собой саркофаг в романском стиле. На его крышке возлежали изваянные из камня мужчина и женщина со сложенными на груди руками.
– Луиза де Немур Прендергаст. Генри Пендергаст. Nemo nisi mors, – прочитал старший мальчик. – Постой-ка… Должно быть, это переводится так: «Пока смерть нас не разлучит».
Младший уже подошел к другому надгробию и, присев на корточки и низко наклонившись, прочитал:
– Multa ferunt anni venientes commoda secum, Multa recedentes adimiunt. – Он поднял голову. – Ну что, Алоиз, сможешь перевести это?
Повисла тишина, потом наконец послышался ответ – уверенный, но не очень понятный:
– «Многие годы приходят, чтобы сделать нас счастливыми, многие уходящие годы уничижают нас».
Слова Алоиза были встречены презрительной усмешкой:
– В этом нет никакого смысла.
– А вот есть!
– А вот нет. «Многие уходящие годы уничижают нас». Это какая-то чепуха. Я думаю, эти строчки переводятся так: «Годы, которые приходят, приносят много счастья. Когда же они уходят, они…» – Он вопросительно посмотрел на старшего брата. – Что такое adimiunt?
– То, что я сказал: уничижают, – ответил тот.
– «Когда же они уходят, они уничижают нас», – закончил Диоген. – То есть когда человек молод, годы приносят счастье. Когда же он становится старым, они забирают его.
– В твоем переводе не больше смысла, чем в моем, – раздраженно заявил Алоиз и направился в дальнюю часть некрополя.
Двигаясь по узкому проходу между склепами, он продолжал читать имена и эпитафии. Дойдя до противоположной стены, остановился перед мраморной дверью, прикрытой ржавой металлической решеткой.
– Посмотри на эту гробницу, – позвал он брата.
Диоген подошел поближе и высоко поднял свечу.
– Но здесь нет никакой надписи, – сказал он.
– Нет, но все равно это склеп. А это – дверь. – Алоиз протянул руку и подергал решетку. Та не поддалась. Тогда он толкнул ее плечом, снова подергал, а потом поднял с пола осколок мрамора и начал простукивать стену. – Может, там пусто?
– Может, этот склеп предназначен для нас? – спросил младший брат, и его глаза странно блеснули.
– За этой дверью ничего нет. – Алоиз снова постучал по стене, потом дернул за решетку – и дверь вдруг с громким скрежетом открылась.
Дети застыли на месте.
– Фу, как воняет! – Диоген отступил назад и зажал нос рукой.
И Пендергаст, находясь в воссозданном им мире, тоже почувствовал этот не поддающийся описанию смрад, напоминающий запах, который издает тухлое мясо. Он проглотил вставший в горле комок, стены дворца воспоминаний покачнулись и начали расплываться, но через некоторое время вновь обрели четкость.
Алоиз посветил в открывшееся перед ними пространство. Это был не склеп, а скорее большая кладовая, устроенная в самом дальнем конце подвала. Дрожащее пламя свечи выхватило из темноты странные конструкции из стекла, меди и дерева.
– Что там такое? – спросил Диоген, прячась за спиной брата.
– Посмотри сам.
Диоген просунул голову в дверной проем.
– А что это за штуки?
– Машины, – не задумываясь ответил старший брат.
– Ты хочешь войти?
– Естественно. – Алоиз шагнул в дверной проем и обернулся. – А ты разве не пойдешь?
– Пойду.
Пендергаст, прячась в тени, наблюдал за детьми. Мальчики остановились посреди довольно большой комнаты. Ее свинцовые стены были покрыты белым налетом, а все пространство от пола до потолка забито разным хламом – коробками с изображениями ухмыляющихся физиономий, старыми шляпами, веревками, изъеденными молью шерстяными шарфами, ржавыми цепями и медными кольцами, поломанными шкафами, треснувшими зеркалами, шляпами и тросточками. Все это было укрыто паутиной и толстым слоем пыли. Несколько в стороне у стены стоял яркий картонный плакат, украшенный причудливыми завитушками, изображением двух рук с вытянутыми указательными пальцами и другими декоративными элементами, популярными в Америке девятнадцатого века. Надпись на плакате гласила:
Пендергаст прятался в тени собственной памяти, предчувствуя неминуемую катастрофу и беспомощно наблюдая за ее приближением. Вначале мальчики с опаской оглядывали окружающие их предметы, отбрасывавшие на пол и стены продолговатые тени.
– Ты знаешь, что этот такое? – вдруг прошептал Алоиз.
– Что?
– Мы нашли реквизит магического шоу двоюродного прадедушки Комстока.
– А кто такой двоюродный прадедушка Комсток?
– Самый знаменитый маг всех времен. Он обучал самого Гудини. – Алоиз дотронулся рукой до шкафа, взялся за ручку и осторожно потянул на себя: в ящике оказалась пара наручников. Он попытался открыть второй ящик, но тот, похоже, заело. Когда же он все-таки с громким стуком открылся, из него выскочили две мыши и бросились наутек.
Алоиз подошел к другому заинтересовавшему его странному предмету; младший брат последовал за ним. Это был похожий на гроб сундук с нарисованным на крышке человеком. На лице человека застыл ужас. Рот был раскрыт в немом крике, а тело покрывали кровавые раны. Алоиз потянул крышку вверх, ржавые петли скрипнули, и дети увидели утыканную острыми металлическими шипами внутренность сундука.
– Скорее это приспособление для пыток, а не для магии, – заметил Диоген.
– Смотри, на шипах засохшая кровь.
Любопытство на мгновение пересилило страх, и Диоген заглянул внутрь, но тут же отпрянул.
– Это всего лишь краска.
– Ты уверен?
– Я могу отличить кровь от краски.
Алоиз прошел еще немного вперед.
– Смотри! – Он показал на огромную будку в дальнем углу.
Возвышавшаяся почти до потолка и сама размером с небольшую комнату, будка была расписана золотой и красной красками. Переднюю стенку украшало изображение злобно ухмыляющейся физиономии, которую окружали еще более зловещие предметы – рука, налитой кровью глаз и указательный палец. Они
