– Ты при амулете, Хон? Я, похоже, свой утерял где-то…
Столяр нашарил на груди заскорузлую ладанку, закряхтел, собираясь встать, но не успел – Ларда опередила. Хон и не думал ее удерживать. А Нурд лишь буркнул вслед: «Осторожнее там!» Буркнул и снова уперся взглядом в огонь.
Леф, обмирая, видел, как гибкая фигурка скользнула навстречу клыкастой глыбе, как сунула руку чуть ли не прямо в ощерившуюся пасть. Да что же это творится?! Ларда захворала рассудком?!
Он попытался вскочить, крикнуть, но тело не послушалось, а мгновенно пересохшее горло только пискнуло тонко и жалобно. Почему Нурд и отец спокойны и безучастны?! Ведь Ларда умрет сейчас, это страшилище одним движением размажет ее по земле! У нее даже оружия нет никакого… Отец, Нурд, да что же вы?! Бездонная, помоги!!!
Однако вмешательства Бездонной не потребовалось. Огромная свирепая тварь, нависшая было над Лардой воплощением неминуемой гибели, внезапно шарахнулась от протянутой девчоночьей руки, скрипуче взвизгнула, а потом… Потом она метнулась обратно, в породившую ее тьму. Метнулась и сгинула.
Ларда вернулась к костру. По лицу ее было видно, что легче ей стало после произошедшего; кажется, даже улыбнулась она, глянув на бледную взмокшую Лефову физиономию, приметив бессловесное восхищение в его округлившихся глазах – каждый с горшечное донце. И села не как раньше, а почти рядом, и не отвернулась. Да еще подмигнула этак снисходительно: что, мол, оробел? Зубы, поди, попрыгучую отплясывают? Привыкай, Незнающий, – еще и не такое увидишь, если Бездонная жить позволит.
Леф разглядел, что пальцы ее привычно и скоро обкручивают ремешком крохотный сыромятный мешочек, учуял исходящий от него пронзительный запах и догадался, что все-таки особо страшного ничего не случилось. Вот он, значит, каков из себя, каменный стервятник, разоритель кладбищ, которым бабы запугивают не в меру ретивых неслухов. Самый могучий из хищных, неуязвимый, способный мгновенно растерзать всякую сущую в Мире тварь. Он может жрать и теплое кровавое мясо, и горькие корни болотных трав, но больше всего любит тухлятину да сухие мертвые кости. Рассказывала о нем Раха, часто рассказывала: «Не ходи, не бегай, не приставай, не хватай из-под рук, не лазь в лужи, а то…» Живет в горах, высоко. Роет себе глубокие норы либо в пещеры забирается и спит там всю зиму, облизывая во сне когтистые лапы. Людей не любит, встреченных в скалах пастухов и охотников норовит извести, рушит на жилье каменные обвалы, ночами подкрадывается к загонам и давит скотину – не столько пищи ради, сколько из подлого озорства.
Кто ж поверит, что все это на самом деле возможно? Кто поверит, что подобное чудище опасается спускаться в долины, где растут желтые слизистые грибы пакостного вида и такого же запаха, и что амулет-ладанка с подобным грибом повергает каменного стервятника в бегство?
Леф не верил, хоть и не снимал вонючий мешочек, который Раха когда-то надела ему на шею. Но теперь поверить пришлось: ведь и стервятника видел сам, и как прогнал его тяжелый грибной запах – тоже видел…
«Мудра Бездонная и милостива, – часто говаривала Раха. – Населила горы чудовищами, однако назначила им бояться ничтожнейшего растения, чтобы людям было чем оборониться от твари…»
Так что же, теперь надо и в Вечного Старца поверить – это который вовсе без головы, живет при Истовых и никогда не помрет? И в Свистоуха теперь тоже надо поверить? Какая беда у матери ни случись – брюква ли на корню усохла, варево ли прокисло ни с того ни с сего, – во всем Свистоух виноват. Крохотный такой, розовый, голый, противный, в травяной кровле живет. По ночам по хижине бегает, топочет, свистит, в хлеву скотину пугает; стружки, которые после отца остаются, ссыпает в ложе, чтобы спать было колко. И якобы в каждой хижине такие Свистоухи заводятся да безобразят.
Нипочем Хону не удается убедить Раху, что глупости это – от его уговоров мать только ехидничать принимается. А отчего же тогда в Десяти Дворах девка-недоросток (ей два года еще терпеть до выбора) безо всякого мужика обрюхатела? Вот поглядишь: ребеночек получится розовый, кривоногий и со свистом в ушах. А круглорога, что у Руша со двора убрел да заплутал где-то, кто Кутю-корчмарю в стойло подсунул? Когда Руш клеймо свое признал, Куть только глазами захлопал да в затылке заскреб: ну просто ума, говорит, не приложу, как твоя скотина в моем хлеву очутилась! Свистоух подстроил – некому больше.
Может, и впрямь водится такое в хижинах? Леф, правда, уже и засады ночами пытался устраивать, и разные западни ладил, но без толку: одни древогрызы попадаются, да однажды мать, некстати поднявшаяся затемно, вступила в хитроумную ловушку-щемилку (ох же и взбучка потом была!) – вот и вся добыча. Значит, нет никаких Свистоухов? Или они просто умные очень да осторожные, Свистоухи эти?
Размышления настолько увлекли Лефа, что он забыл обо всем. Так и сидел, сгорбившись, теребя то уши, то нос. Нурд глянул на него раз, глянул другой и, не выдержав, спросил осторожно:
– Ты не захворал ли? Чего нахохлился, ровно пичуга под дождем?
Хон, повадки сына знавший, естественно, куда как лучше, дернул Витязя за полу: «Не трожь его, пусть». Но было уже поздно. Нурд и сам уразумел, что совершил глупость, когда воспрянувший Леф засыпал его градом вопросов. И если бы только о Свистоухах, это бы еще полбеды…
А как из стервятников делают шлемы и прочее, если убить их совсем невозможно? А почему вьючное называют вьючным, а не тележным? А можно сделать такое, как лучок от виолы, только побольше, и метать из него гирьки и копья? А бешеных пробовали пугать грибами? А для чего?.. А куда?.. А если?..
Раха пыталась когда-то пристыдить Лефа количеством вопросов, которые он умудряется выдумывать за день, но вскоре плюнула, поскольку не умела считать далее трех десятков. Гуфа же всячески поощряла подобные его приставания и ругала приемных родителей, если те отказывались отвечать. Она говорила, будто Незнающие потому и остаются навсегда недоумками, что Мгла лишила их любопытства. Лефа же, к счастью (это, впрочем, с чьего перелаза глядеть), Бездонная любопытством не обделила. Похоже, даже лишку дала. И теперь он торопливо наверстывал упущенное за день, в который приключилось всякого поболее, чем за все предыдущие, взятые вместе.
Хон попробовал прицыкнуть на свое чадо, но Витязь вступился. Все равно ведь сон не идет, так почему бы не потолковать с парнишкой?
Вопреки ожиданиям столяра, занятие это оказалось не таким уж долгим и сложным. Леф слушал на удивление хорошо, почти не перебивал. Верно, из-за того, что Нурд умел рассказывать не хуже Гуфы – ясно и просто, не впадая ни в многословие, ни в малопонятную краткость.
Как убивают стервятников? А никак. Незачем их убивать. Всякой твари свой срок назначен: поживет- поживет, да сама собой и подохнет. А уж дохлых охотники выискивают. Вот, к примеру, Торк большой умелец по этой части. Когда проснется, сам и расскажет. А что до вьючных, то название это старинное, еще со времен Бескрайнего Мира. Пращуры их в телеги не запрягали, да и сами телеги были тогда другие – небольшие совсем, с высокими, бронзой выложенными бортами. На таких телегах прадеды сражались. Как? О том лучше бы Гуфу порасспросить. Про древние времена ей много больше моего ведомо. Телеги у прежних людей возили другие звери. Против вьючных они, как Ларда против родительницы своей: выше, стройнее и приятнее глазу. И проворнее. Но все они околели в те дни, которые не наступили. И теперь приходится запрягать в телеги вьючных – больше ведь некого! А еще пришлось выдумать такие телеги, в которых можно возить людей и всякие вещи. Почему? Телегу с дровами везет одно вьючное, а чтобы те же дрова перевезти вьюками, надобно либо одну скотину гонять много раз, либо один раз много скотины. А ведь Мир стал тесен, пастбищ мало, и они не могут кормить большие стада. Что? Да, в ненаступившие дни передохло множество разной живности. Почему? Этого не знает никто.
О чем ты еще хотел узнать? Ах да – оружие как лучок… Было такое, было. Но нынче его делать не из чего. Многие пытались, и отец твой тоже пытался – не выходит. Зверей, из рогов которых это делали прежде, больше нет, а дерево тут не годится: то, что сумел сделать Хон, мечет ближе и слабее пращи. А если Хону не удалось смастерить, значит, никому не удастся…
Столяр ухмыльнулся, прикрывая рот ладонью. Сильнее лестных слов Витязя радовало его, что вроде понравился Леф Нурду. Хорошо это, ежели у сына такие друзья-покровители будут: Витязь и Гуфа-ведунья. Вот только не удумал бы Нурд к себе на выучку его сманывать… Упаси, Бездонная, от подобной напасти, охрани, помилуй! В страхе от внезапного своего подозрения Хон совсем уже собрался нащипать из груди волосков да молиться Мгле, но застеснялся чужих любопытных глаз. Ладно, моление – это и завтра не поздно будет. А может, напрасен его испуг? С чего бы это Нурду желать Лефу зла? Вроде как не с чего. Но все же при случае надо будет перемолвиться с Гуфой.
