Новая весна

задачу. Морейн быстро поняла, какова будет расплата за то, что они заставили портниху ждать. Ткань, которую она сколола булавками на Морейн, была еще более светлого оттенка, чем небесно-голубой – почти белый, лишь слегка тронутый голубизной, а судя по тому, как она сметала на Суан ее темно-синюю шерсть, готовое платье будет почти столь же облегающим в груди и бедрах, как ее собственное. Могло быть и хуже. Тамора могла «случайно» уколоть их дюжину раз, а вдобавок потребовать отдельной примерки для каждого платья. Однако Морейн не сомневалась: первые сшитые ей платья будут в самых бледных тонах.

Когда Тамора объявила цену – уже после того как утыканные булавками платья были сняты с девушек и надеты на манекены, – глаза у Суан полезли на лоб. Хорошо еще, что подруга хоть спорить не стала. Все же она чему-то научилась. В таком городе, как Тар Валон, одна золотая крона за шерстяное платье и десять за шелковое – вполне уместная цена для первоклассной швеи, какой была Тамора. Тем не менее Морейн пробормотала, что щедро вознаградит ее, если работа будет выполнена без задержек. В противном случае они могли не увидеть своих платьев еще месяц.

Перед уходом Морейн сказала Таморе, что решила заказать еще пять платьев для верховой езды в самом строгом кайриэнском стиле. Она не стала говорить об этом прямо, но это значило, что они должны быть темными, каждое с шестью полосами на груди красного, зеленого и белого цветов – гораздо меньшее число полос, чем то, на какое она имела право. Выражение лица доманийки ничуть не изменилось при очевидном свидетельстве того, что перед ней младшая представительница благородного Дома. Тот, кто шьет для Айз Седай, все равно что выполняет заказ для Верховной Опоры Дома, а возможно и для правителя.

– Эти я попросила бы вас сделать последними, если нетрудно, – сказала Таморе Морейн. – И не присылайте их. Кто-нибудь зайдет за ними.

– Обещаю, Айз Седай, что их сошьют в последнюю очередь.

О да, разумеется, первые платья Морейн должны быть светлыми. Однако вторая часть ее плана выполнена. Теперь Морейн готова настолько, насколько это возможно.

Глава 14 ПЕРЕМЕНЫ

Сестры, утверждавшие, что после получения шали предстоит учиться почти столько же, сколько и до того, оказались совершенно правы, и очень скоро Морейн с Суан в этом убедились. Будучи Принятыми, они изучали обычаи Белой Башни во всей их сложности, особенно те, какие в силу своей древности обрели силу закона. А кроме этого полагалось знать и наказания, полагающиеся за их нарушение. Теперь Рафела и другие сестры долгими часами наставляли их на предмет обычаев Голубой Айя – за более чем три тысячи лет список накопился весьма обширный. Как ни удивительно, но Суан запомнила большую часть из сказанного Рафелой, еще когда девушки в первый раз направлялись к покоям Голубой Айя, и Морейн пришлось усердно трудиться, чтобы нагнать подругу. Глупо заслужить епитимью из-за какой-нибудь мелочи, вроде ношения красного внутри Башни. Драгоценности красного цвета разрешались, огневики, рубины или гранаты, но в одежде этот цвет был запрещен. Причиной тому была давнишняя вражда между Голубыми и Красными, настолько давняя, что никто не помнил в точности, когда или из-за чего она началась. Противостояние Голубой и Красной Айя было чем-то само собой разумеющимся, и временами оно едва ли не прализовывало работу Совета.

Сама идея вражды между Айя встревожила Морейн, однако это противостояние оказалось не единственным. И если в существовавшем между Зелеными и Голубыми согласии за несколько столетий появилось лишь несколько трещин, то с другими Айя дело обстояло совсем иначе. В настоящий момент несколько натянутыми оставались отношения Голубых сестер с Белыми, по причинам, ведомым только Белым, и еще большее напряжение наблюдалось между Голубой и Желтой Айя: сестры каждой из них обвиняли других во вмешательстве в свои действия в Алтаре около сотни лет назад. Вмешиваться в дела другой сестры запрещал строгий обычай – единственный пункт, который в какой-то степени смягчал требование проявления традиционной «дани уважения». По крайней мере, за пределами Башни. Но существовали и сложные комбинации: так, например, Коричневые поддерживали Белых против Голубых, но поддерживали Голубых против Желтых – во всяком случае, в настоящее время. Такие отношения могли сохраняться веками, а потом измениться в мгновение ока. Необходимо было изучить также враждебные отношения и соперничество, существующие между другими Айя, если о подобном было известно. Иначе можно запросто угодить в силки – стоит лишь сделать неосмотрительный шаг или обронить неосторожное слово. О Свет, по сравнению с этаким клубком Даэсс Дей’мар казалась детской игрой!

Каждый вечер Суан слушала перед сном, как Морейн повторяет выученное, – точь-в-точь как когда они были послушницами и Принятыми, – а она слушала Суан, хотя в этом вряд ли была необходимость. Суан никогда не допускала ошибок.

Девушки вновь стали изучать Единую Силу: по очереди Лилейн, Натасия, Анайя и другие сестры обучали их, рассказывая об узах Стража и других плетениях, которые Принятым не доверяли. Среди них было несколько плетений, известных лишь Голубым. Последнее показалось Морейн очень интересным. Если Голубые хранили в тайне отдельные плетения наряду с секретами своей Айя, то наверняка так поступали и другие Айя, а тогда, возможно, так же поступали и отдельные сестры. В конце концов, ведь и у самой Морейн имелось подобное плетение: первое, которым она овладела еще до приезда в Тар Валон. Она тщательно скрывала это плетение от сестер. Они знали, что к тому времени искра уже вспыхнула в ней, но Морейн только рассказала им, что умеет зажигать свечи и создавать светящийся шар, с помощью которого освещает дорогу в темноте. Никто не выживет в Солнечном Дворце, не научившись хранить секреты. Интересно, есть ли тайные плетения у Суан? Такой вопрос не задашь даже ближайшей подруге.

Хотя теперь девушки достаточно знали о саидар и учились быстро, новых знаний было слишком много, и всего нельзя было выучить за день или неделю. По крайней мере, такое было не по силам Морейн. А способность не обращать внимания на жару и холод оказалась особым приемом мысленной концентрации, достаточно простым, если уже знаешь, как это делается. Во всяком случае, так сказала Натасия.

– Ум должен быть неподвижен, как зеркальная гладь пруда, – педантично наставляла Натасия, словно читала лекцию в классе. Девушки находились в ее покоях, где почти все ровные поверхности были заставлены статуэтками, маленькими резными фигурками и раскрашенными миниатюрами. Теперь занятия всегда проходили в апартаментах обучающей. – Сконцентрировавшись на точке под пупком, в глубине своего тела, вы начинаете дышать равномерно, но не так, как обычно. Продолжительность каждого вдоха и выдоха должна быть одинаковой, а между вдохом и выдохом необходимо на то же время задерживать дыхание. Когда освоите этот прием, он у вас будет получаться сам собой. При таком дыхании и с такой концентрацией мысли, ваш разум вскоре отстраняется от внешнего мира и больше не замечает жары или холода. Вы можете идти обнаженными в метель или через пустыню, не дрожа и не истекая потом. – Отхлебнув еще глоток чая, Натасия рассмеялась, и ее черные раскосые глаза блеснули. – Обморожения и солнечные ожоги, правда, все равно через какое-то время дадут о себе знать. По-настоящему отрешается от внешнего мира только разум, тело способно на это в гораздо меньшей степени.

Возможно, прием и был простым, однако еще с неделю Морейн в любую минуту могла утратить сосредоточенность, сидела ли она за ужином или шла по коридору; и тогда она вдруг ощущала, как холод обрушивается на нее, кусая втрое сильнее, чем до начала медитации. Если концентрация ускользала от нее на людях, то ее глухие охи привлекали взгляды других сестер. Она очень боялась, что приобретет репутацию «не от мира сего». И вдобавок вечно краснеющей. Это было невыносимо. Стоит ли говорить, что Суан ухватила этот фокус мгновенно и, насколько замечала Морейн, с тех пор ни разу не поежилась.

Наступило Празднество Света, ознаменовавшее середину года, и два дня все окна в Тар Валоне ярко сияли от сумерек до рассвета. В Башне служанки входили в комнаты, стоявшие пустыми чуть ли не века, и зажигали светильники, следя затем, чтобы они не гасли в течение этих двух дней. Празднество было веселым. Процессии горожан носили фонари по окутанным ночным мраком улицам, радостные гости даже в