Глава 20
ЗАВТРАК В МАНАЛЕ
– Можете называть меня леди Элис, – заявила им странная маленькая женщина, когда на восходе солнца она с сонливым видом вылезла из своих одеял, зевая и прикрываясь кулачком. По-видимому, ей не в привычку было спать на голой земле. Лан был уверен, что она просыпалась всякий раз, когда он в свою очередь заступал на ночной караул – а случалось это не единожды. Люди по-разному дышат во сне и бодрствуя. Что ж, женщине, которая носит шелка, редко доводится сталкиваться с лишениями или неудобствами.
В том, что названное имя настоящее, Лан сомневался не меньше, чем в кольце Великого Змея, которое продемонстрировала незнакомка, тем паче что потом «леди Элис» вновь запрятала кольцо в свой поясной кошель, со словами, что никто, даже другие сестры, не должен знать, что она – Айз Седай. Да, правда, зачастую Айз Седай прикидывались обыкновенными женщинами, и их притворство проходило с теми, кто не знал, чем отличаются лица сестер. И сам он, было дело, раз столкнулся с Айз Седай, чей облик еще не приобрел черт безвозрастности, однако все они, как одна, сверх меры злоупотребляли безмятежностью. О, они гневались, но гнев их бывал холоден. В лунном сиянии Лан видел лицо «Элис», когда иссяк поток воды, хотя смысл представшей его взору картины дошел до него лишь позже. Детская радость от озорной проказы и по-детски досадливое разочарование от того, что шутка не получилась такой, какой она ее замышляла. Айз Седай многое могли, многое умели, окутывали себя загадочностью, так что рядом с ними другие женщины казались простушками, но ребячливо Айз Седай не вели себя никогда.
Когда они впервые заметили ее позади своего маленького отряда – эта Элис обогнала купеческий караван, сопровождаемый охранниками, – Букама высказал вслух предположение, с какой стати одинокая женщина едет вслед за тремя мужчинами. Если шестеро вооруженных мечами мужчин не сумели убить одного при свете дня, то, наверное, с такой задачей справится одна женщина под покровом мрака. Разумеется, об Эдейн Букама и словом не обмолвился. Говоря начистоту, его предположение не оправдалось, потому что тогда Лан был бы уже мертв, однако с Эдейн вполне станется подослать какую- нибудь женщину с поручением следить за ними, решив, что с ней Лан будет более беспечен. Только глупец считает, будто женщины бывают менее опасны, чем мужчины, но, похоже, женщины зачастую считают мужчин дураками, когда дело касается женщин.
Ночью, вопреки своим прежним дурным предчувствиям, Букама не счел нужным скрыть неудовольствия тем, что Лан отказался принести надлежащую клятву, хотя и его собственного обещания было достаточно, чтобы обязать своих товарищей сопровождать эту «леди Элис» до Чачина. Вдобавок она им заплатила. Женщина, видно, не понимала, какое оскорбление нанесла, предложив им деньги. Этим утром Букама, седлая своего вороного мерина, сердито ворчал, что тот, по его словам, и в подметки не годится Солнечному Лучу. Даже для Букамы это было чересчур. Вороной был превосходным животным, с великолепными статями, резвый, пусть даже пока и не обученный в качестве боевого коня.
– Айз Седай или нет, но порядочный человек должен вести себя подобающим образом, – бормотал он, подтягивая переднюю седельную подпругу. – Это вопрос общепринятых приличий.
– Прекрати, Букама, – тихо сказал ему Лан. Конечно, Букама и не подумал к нему прислушаться.
– Это непочтительно по отношению к ней, Лан, и постыдно с твоей стороны. Честный человек защищает всякого, кому требуется защита, но первым делом – детей, а женщин – прежде мужчин. Пообещай ее защищать – это дело твоей чести.
Лан вздохнул. Весьма вероятно, Букама будет в том же духе твердить всю дорогу до Чачина. А ему бы следовало понять! Если эта женщина и в самом деле Айз Седай, Лан не желает, чтобы с нею его связывала еще хоть какая-то ниточка. Букама уже протянул одну нить, но дай Лан свою клятву, то положение станет еще хуже. Если Элис – Айз Седай, то она, по всей видимости, подыскивает себе Стража. Если она – Айз Седай...
Рин едва дождался, когда «леди Элис» закончит расчесывать волосы, чем она занималась, сидя на своем седле, лежащем на земле, а потом немедленно отвесил ей изысканный поклон, отчего колокольчики в его косицах тонко зазвенели.
– Великолепное утро, миледи, – промурлыкал Рин, – хотя никакой восход солнца не сравнится красотой с глубокими темными омутами ваших очей. – Он слегка вздрогнул, округлившимися глазами взглянул на нее, стараясь углядеть, не оскорбилась ли она. – Э-э... Позволено ли мне будет оседлать вашу кобылу, миледи? – Он был неуверен и робок, как поваренок в гостиной господского особняка.
– Почему бы и нет? Спасибо, Рин, – с улыбкой сказала она. С очень теплой улыбкой. – Очень любезно с вашей стороны.
Элис направилась вместе с Рином седлать лошадь или же, как показалось Лану, скорее флиртовать с ним. Пока Рин занимался делом, она стояла рядом, совсем близко, и глядела на него снизу вверх теми большими глазами, которыми он так восхищался. И что бы она ни сказала, Лан слышал ответное бормотание насчет ее «кожи белее снега». Отчего она очаровательно засмеялась.
Лан покачал головой. Он понимал, что притягивало Рина к этой женщине. Лицо у нее было красивым, и, как бы по-девчоночьи она себя ни вела, стройное, гибкое тело под этим платьем синего шелка принадлежало отнюдь не ребенку. Но Рин прав: кайриэнок в чем мать родила Лану повидать довелось, и не единожды. И каждая пыталась опутать его сетями какой-то интриги или втянуть в какой-нибудь заговор, и хорошо, если только в один. Как-то он провел десять особенно незабываемых дней на юге Кайриэна, и его тогда раз шесть едва не убили и дважды чуть не женили. А тут – Айз Седай, если она и в самом деле принадлежит Белой Башне. И в придачу – еще и кайриэнка? Хуже не придумаешь!
Как ни странно, леди Элис не выказала недовольства, что в путь они отправились, даже не позавтракав, но когда менее чем через час отряд добрался до довольно-таки крупной придорожной деревни под названием Манала, она распорядилась о привале. Причем даже не попросила, а именно приказала.
– После горячей еды с утра дорога днем будет легче, – твердо сказала леди Элис, очень прямо сидя в седле и с вызовом глядя на троих спутников. Такая манера уж точно под стать Айз Седай, но, впрочем, подобное вообще свойственно женщинам. – Я хочу добраться до Чачина как можно скорее и не желаю, чтобы вы свалились от голода в глупой попытке продемонстрировать мне, какие вы выносливые.
Только один Рин встретил ее взгляд прямо, с неловкой улыбкой. Ему все-таки лучше поскорее решить для себя, очарован он ею или испуган.
– Мы и сами, миледи, планировали тут ненадолго остановиться и подкрепиться, – произнес Букама, почтительно потупив взор. Он не добавил, что не будь ее, они прошлым вечером наверняка бы тут поужинали и ночь провели в постелях, а не в лесу, на голой земле. Если бы Элис последовала за ними в Маналу, это не значило бы ничего. Но раз она свернула следом за Ланом в лесную чащу, значит, у нее есть какой-то интерес – к ним или к их планам.
Маналу уже можно было назвать городком – каменные дома под красными или зелеными черепичными крышами расползлись вдоль почти по двум десяткам улиц, крест-накрест пересекавших пару невысоких холмов. Вдоль дороги, в седловине между холмами, перед просторной лужайкой выстроилось три гостиницы. Там под настороженными взорами верховых купцов неохотно запрягали лошадей возницы и их подручные – два крупных купеческих каравана направлялись дальше на восток. Еще один поезд, чуть ли не в три десятка фургонов, неспешно погромыхивая, уже двигался на запад, а несколько поотставших от каравана купеческих охранников то и дело оглядывались через плечо, вместо того чтобы, как и положено, бдительно нести службу. В Манале вовсю праздновали Бэл Тайн.
Праздник еще не дошел до игр, где испытываются ловкость, сила или проворство, но в центре лужайки уже вели брачный танец вокруг Весеннего Шеста молодожены – ноги их так и мелькали, а сами они, выпрямив спины и развернув плечи, обвивали шест высотой в два спана длинными, ярко раскрашенными льняными лентами. Те же, кто был постарше или еще не сподобился обзавестись супругом, отплясывали заметно более оживленно под музыку скрипок, флейт и барабанов полудюжины различных размеров. Все красовались в лучших своих праздничных нарядах, женщины были в светлых блузах и широких шароварах, мужчины – в ярких куртках, украшенных затейливой вышивкой. Им было тесно на широкой просторной площади, однако здесь собралось отнюдь не все население Маналы. Непрерывный людской ручеек уходил
