Бородачи не скрывая обрадовались реке и привалу. У них аж глаза заблестели, когда они увидели первую пойманную Интой рыбину. К моему удивлению, Инта бросил рабам эту зверюгу под метр длиной. Я- то думал, что придется костер разводить и жарить ее. А наши восемнадцать неудачников даже опомниться мне не дали. Разорвали на мелкие кусочки и даже кишки сожрали. Инта поймал еще три рыбины, пока накормил рабов. Потом в запас набрал три штуки. Времени, конечно, потратили много, но теперь у меня была уверенность, что мы пойдем к капсуле чуть быстрее. Сам Инта тоже ел сырую рыбу, впрочем, на ходу и далеко впереди, так что меня даже не воротило. Я же, как понимаете, давился концентратами и мечтал о баре на институтском судне.
Вброд перешли реку и снова влились в лес. Не движение по неизвестной пересеченной местности, а прогулка какая-то. Идиллия. Солнце сквозь кроны, мягкий мох под ногами. Только птиц и их пения не хватает для полного ощущения запущенного парка в старом родном поместье.
Только к позднему вечеру столкнулись с четырьмя охотниками, что выслеживали добычу в лесу. Пришлось убить. Догнать и цинично застрелить. Отряд теперь двигался по бурелому, и скорость была, ну, дай бог, километра три в час. Охотникам не составило бы труда настигнуть нас. Двадцать рабов, я так понял, это было огромное богатство. Двадцать – потому что я себя и Инту посчитал. За нами непременно пошли бы в погоню, если бы эти охотники сообщили об этом в деревне.
Из бурелома в почти полной темноте неудачно вышли к пещере, в которой жила наимерзейшая зверюга. Ящерица с двумя головами и раздвоенным хвостом, размером со здорового жеребца, что разводились на дядином конезаводе на Земле. Молодец Инта. Он среагировал быстрее меня. Насадив ящера на пику, он смог удержать его ровно столько времени, сколько потребовалось мне, чтобы достать излучатель и выпалить уродцу в каждую из голов. Потеряли одного раба. Именно того, на которого бросился ящер. Сожаления я не испытывал. Инта тоже. Зато бородачи сбились в кучу и теперь реагировали на любой приказ Инты без дополнительных понуканий.
Снова вышли к берегу. Такая же неширокая река, какую мы миновали вброд. Я подумал, что это она же, просто русло делало крюк. Решил, что когда доберусь до капсулы, посмотрю на снимки поверхности и выясню точнее.
Инта предложил устраиваться на отдых. Устроились. Рабов на этот раз к деревьям не привязывали. Только ноги обмотали. Я подумал тогда, что, к примеру, Инту я не вязал по ногам. Надеялся на браслет. И он не сбегал. Так зачем мы этих вяжем?
– Сонны. Не охотники. Без закона живут, – пояснил мне Инта, и я понял: у них не так сильны богами якобы наложенные обязательства. И даже на честное слово верить им нельзя. Ладно. Инта лучше знает. Абориген, в конце концов.
А Инта, раз с ним заговорили, решился наконец спросить:
– Вождь.
– Что? – откликнулся я, понимая, что других вождей в округе нет.
– У вождя есть имя? – спросил Инта, не отрываясь от укладки сухих веток в костер.
Ну вот… Придется называться. Как корабль назовете, так он вам и поплывет. Ну, как назваться?
– Есть… – сказал я и снова задумался.
– Вождь не хочет, чтобы Инта знал?
Может, и правда не говорить ему? Черт, да я же ему уже говорил! Только он все равно не понял ничего и даже выговорить толком не смог. Решив посмеяться, я представился:
– Прот.
Я рассчитывал на неадекватную реакцию, но был жестоко разочарован.
– Я так и знал, – преспокойно кивнул Инта.
Я усмехнулся про себя, а вслух спросил:
– Знал?
– Да, – кивнул Инта и грустно посмотрел на уже проявившиеся над рекой звезды.
Видя, что он приуныл, я спросил, в чем дело. Оказалось, у Прота была еще одна неблагодарная задача. А именно уводить в неизведанные земли людей. Когда из деревни уходила на новое поселение семья или целые рода, так и говорили: Прот увел. Я спросил: и что ему не нравится?
– Прот уводит далеко. Редко за горы Утренней Влаги. Часто к предкам в долины Рога.
Я попытался его подбодрить. Сказал, что увожу только тех, кто сам захочет. А он, дурак, еще больше расстроился. Он, оказывается, и сам хотел со мной идти. Со своим вождем. Я даже растерялся. В конце концов я ему сказал:
– Хочешь идти со мной – идем. Не хочешь – иди сам. Ищи свой путь.
Он замотал головой и сказал, что это позор – отступить от вождя. Я пожал плечами. Попытался объяснить, что мы идем только до Туманных гор, а не за них. Но это его не успокоило, и он только смотрел печально на костер. Да ну его, решил я, укладываясь прямо на мох.
А вот подслушавшие наш разговор сонны так всю ночь и не уснули. Они были и рады узнать, что я Прот, и боялись этого. Они-то не хотели со мной идти, и значит, я их не уведу, а отпущу. А вторые – рабы Инты – злорадно напоминали, что те, кто шел за Протом, вольно или невольно, только в редких случаях возвращались обратно. Что их и ящеры по дороге губили, и другие звери. И что целые племена нападали на поселенцев. И Прот только смеялся невидимый, глядя, как режут тех, кто шел за ним. Одним словом – козопас.
Немного послушав, с трудом понимая их бормотание, плюнул и закрыл глаза. Потом вспомнил о безопасности – настроил браслет и чуть отодвинулся от костра.
В этот раз я встал первым и, как никогда раньше, быстро разжег потухший костер. Уж больно прохладно с утра было что-то. Проснулся Инта и накормил остатками уже пахнущей рыбы рабов. Начали собираться в дорогу. Сходив к реке, от которой и тянуло свежестью, Инта вернулся с двумя рыбинами и, кинув их рабам, сказал, что это им на вечер. Пусть несут и не вздумают есть.
