она.
И было еще одно неотвязное впечатление, оставшееся от тех минут, когда Кья сидела на корточках у задней стенки мини-вэна, втиснувшись между Масахико и маленьким японцем, у которого рукав едва висел на ниточке: она взглянула в окно и увидела девочек, провожавших мини-вэн глазами. Они не знали и не могли знать, что там, на полу этой машины, сидит, накрывши голову пиджаком, сам Рез — не знали, но вроде как чувствовали. И Кья почувствовала, что никогда уже больше не будет такой, как они, одним из лиц в теплом уюте толпы. Потому что теперь она знала, что есть комнаты, которые им и во сне не снились, комнаты, в которых происходят бредовые, а порой даже попросту скучные вещи, и именно оттуда, из этих комнат, и приходят в мир «звезды». Вот эта мысль и одолевала ее сейчас, когда она узнала, что Рез придет с ней повидаться. Эта и то, что он такой старый.
И все это заставляло задуматься, что она скажет другим, у себя в Сиэтле. Да разве ж они поймут? А вот Сона поймет, это уж точно. Ей не терпелось поговорить с Соной, но Арли сказала, что пока лучше этого не делать.
Самый долгоиграющий волчок начал подрагивать, и кадр сместился на глаза девочки, которая его запустила.
Масахико открыл дверь, соединявшую (разделявшую?) их комнаты.
Волчок коснулся краем стола, подпрыгнул и покатился. Девочка прижала руки ко рту, из глаз ее брызнули слезы.
— Сейчас тебе нужно сходить со мной в Крепость, — сказал Масахико.
Кья взяла со стола дистанционный пультик и выключила телевизор.
— Так ведь Арли не велела нам пользоваться сетью.
— Она знает, — сказал Масахико. — Я с утра там сижу. — Одежда на нем была все та же, но постиранная и выглаженная; на черных пузырящихся штанинах появились безукоризненные складки, что выглядело довольно дико. — И с отцом по телефону поговорил.
— Он сильно на тебя злится? Ну, за то, что эти гуми к нему приходили.
— Арли Маккрей попросила Старкова, чтобы кто-нибудь поговорил с представителем наших гуми. Они извинились перед отцом. Но там еще история с Мицуко, ее арестовали у отеля «Дай». Это поставило его в неприятное положение.
— Арестовали?
— За попытку незаконного проникновения. Мицуко тоже участвовала в этом свечном действе. Она залезла на сетку, а там сигнализация. Набежала полиция, а она еще наверху, не успела слезть.
— И как все это утряслось?
— Мой отец договорился об ее освобождении. Но он очень расстроен.
— Мне даже кажется, что это я во всем виновата, — сказала Кья.
Масахико пожал плечами и вернулся к себе в комнату. Кья последовала за ним, прихватив по дороге с полки «Сэндбендерса», очки и наперстки.
Постель на кровати только что узлом не завязана, дверь в ванную нараспашку, за ней на залитом водой кафельном полу валяются мокрые, скомканные полотенца, туалетная полочка залита шампунем из упавшего набок флакона. В номере скопилось по меньшей мере три гостиничных подноса с полуопустошенными керамическими мисочками лапши, и все, буквально все вокруг заставлено мини- банками из-под эспрессо. За один неполный день Масахико создал вокруг себя близкое подобие своей домашней берлоги. Свой компьютер он поставил на стол, а рядом положил ту дурацкую кепочку.
— А Сону кто-нибудь видел? — спросила Кья, сдвигая к ногам кровати подушку и какой-то растерзанный журнал. Она села на расчищенное место, поставила «Сэндбендерса» себе на колени и начала надевать наперстки.
— Не думаю, — сказал Масахико и как-то странно на нее покосился.
— Отведи меня той же дорогой, что и в первый раз, — попросила Кья. — Я хочу снова там посмотреть.
Хак-Нам. Тайваньская улица. Стены, сплошь покрытые живыми, наползающими друг на друга надписями в графике всех известных письменных языков. Сотни дверей, и каждая из них — намек на свой особый, тайный мир. На этот раз Кья не только ощущала чьи-то пристальные взгляды, но и стала замечать вокруг себя бессчетное множество полупрозрачных теней. Надо думать, именно так представлялись местные жители, кроме тех, с кем ты общался напрямую. Город бесплотных призраков. Сегодня Масахико вел ее в какое-то другое место, они не взбирались по перекрученному лабиринту лестниц, а петляли по нижнему уровню — «первому этажу», как, вероятно, называли его обитатели оригинального Хак-Нама, — и Кья вспомнила «черную дыру» на том, висевшем в берлоге Масахико, платке.
— Теперь я должен тебя оставить, — сказал Масахико, когда они влетели с кишащей призрачной жизнью улицы в огромную пустоту. — Они не хотят ничьих глаз.
Он исчез. Кья осталась одна, и сперва ей показалось, что здесь действительно нет совсем ничего, кроме тусклого света, сочащегося откуда-то сверху, но потом она присмотрелась получше и смутно различила источник этого света — прозрачный, вроде как стеклянный потолок, огромный, очень-очень высокий и сплошь заваленный какими-то смутными, проникающими друг в друга предметами. И вспомнила крыши этого города, свалку виртуального хлама.
— Странное место, правда? — спросила возникшая рядом идору; тонкая, прихотливая вышивка на ее платье горела радужным светом и двигалась. — Темно и пусто. Но он захотел, чтобы мы встретились именно здесь.
— Кто захотел? Вы не знаете, где сейчас Сона?
Перед идору возник маленький, ветхий столик, его резные, в форме драконов ножки были покрыты толстым, уже шелушащимся слоем бледно-зеленой краски. Посреди столика стоял грязный, захватанный стакан, на дне которого свернулась сороконожка. Кто-то негромко откашлялся.
— Это сердце Хак-Нама, — продребезжал знакомый голос, словно собранный из тысяч и тысяч сухих, древних и хрупких звуков. — Традиционное место для серьезных бесед.
— Вашей подруги нет, — сказала идору. — Я хотела известить вас об этом сама. А он, — жест в сторону стакана, — добавит подробности, которые я не понимаю.
— Как это «нет»? — удивилась Кья. — Там же просто прикрыли ее сайт, а сама она, Сона, так и сидит в этом Мехико-сити со своей шайкой.
— Ее нет нигде. — В голосе Этруска прорезалось нечто вроде сочувствия.
— Когда вас оттуда забрали, — сказала идору, — забрали из этой комнаты в Венеции, ваша подруга обратилась к софтверу вашего компьютера и активизировала видеокамеры в ваших очках. То, что она увидела, заставило ее предположить, что вам угрожает серьезнейшая опасность. Как оно, видимо, и было. Насколько я понимаю, у нее тут же зародился план. Вернувшись в свою тайную страну, она связалась с сайтом токийского отделения общества почитателей группы «Ло/Рез» и приказала Хироми Огава, президенту этого отделения, обнародовать сообщение о смерти Реза в отеле «Дай». В противном случае она угрожала применить оружие, которое развалит сайт токийского отделения.
— Нож, — догадалась Кья. — Так он что, настоящий?
— И крайне незаконный, — заметил Этруск.
— Когда Огава отказалась, — продолжила идору, — ваша подруга пустила свое оружие в ход.
— Что, — пояснил Этруск, — рассматривается законодательством каждой из вовлеченных в эту историю стран как тяжкое преступление.
— Да, — согласилась идору, — а затем она воспользовалась остатками уничтоженного сайта и сама разослала это сообщение, после чего к отелю «Дай» начали стекаться толпы потенциальных свидетелей.
И снова ее сменил Этруск.
— Но в результате, — сказал он, — ваша подруга раскрыла свое присутствие на заброшенном веб- сайте. Это дошло до сведения первоначальных владельцев сайта. Ваша подруга его покинула, однако они организовали преследование и в конечном итоге вынудили ее расстаться со своим образом.
— С каким еще «образом»?
Кья заранее знала ответ и боялась его услышать.
