– Уж пожалуйста, удостоверься в этом, сынок. Не дай тебе Бог, чтобы оказалось иначе.
– Ладно, – проворчала Молли. – Иди. Но на пять минут. Чуть задержишься – и я тоже войду и навсегда успокою твоего осторожного друга. А пока ты будешь там внутри, постарайся догадаться кое о чем.
– О чем?
– Почему я тебе это позволяю.
Она повернулась и вышла за дверь, мимо уложенных друг на друга белых упаковок с консервированным имбирем.
– Заводишь все более и более странные знакомства, Кейс? – спросил Диан.
– Жюль, она вышла. Позволь мне войти. Прошу тебя, Жюль.
Задвижки со щелчком ушли в стены.
– Только не спеши, Кейс, – сказал голос.
– Давай, Жюль, готовь к работе свою механику, – сказал Кейс, присаживаясь на гнутое креслице.
– Моя механика всегда наготове, – спокойно сказал Диан, доставая из-за разобранной механической пишущей машинки оружие и аккуратно направляя его на Кейса. Это был пистолет, из тех, что обычно носят в кобуре на поясе, револьвер "Магнум" со спиленным почти до самого барабана стволом. Предохранительная скоба спускового крючка тоже была удалена, а рукоятка обернута чем-то вроде изоленты. Кейс подумал, что видеть такое в розовых, с изящным маникюром руках Диана более чем странно. – Всего лишь предосторожность, ты же понимаешь. Ничего личного. Так скажи мне, зачем пришел?
– Мне нужен экскурс в историю, Жюль. И данные на одного парня.
– А что стряслось, сынок?
На Диане была светлая рубашка в полоску карамельно-коричневого цвета, с воротничком, белым и жестким как фарфор.
– Дело во мне, Жюль. Я уезжаю. Сматываю удочки. Но прошу тебя оказать услугу, хорошо?
– Данные на кого, сынок?
– На одного сукина сына по имени Армитаж, проживающего сейчас в "Хилтоне".
Диан опустил пистолет и с нажимом сказал: – Сиди тихо, Кейс, – и застучал по миниатюрной клавиатуре, лежащей у него на колене.
– Похоже, тебе известно ровно столько же, сколько всей моей сети. Впечатление такое, что у этого джентльмена какое-то соглашение с якудза, а сыны бледных хризантем способны надежно укрывать своих друзей от глаз любопытных вроде меня. Других каналов у меня нет. Так что давай перейдем к истории. Ты сказал – история?
– Война. Ты был на войне, Жюль?
– Война? Да какая там война! Длилась-то три недели.
– "Броневой кулак".
– Известная операция. Неужели вам перестали преподавать в школе историю? Большой и мерзкий послевоенный политический футбол, вот как это называется. Уотергейт чистой воды. Эти бонзы, Кейс, военные шишки из Мурашовника... Где это было? Маклин, что ли?.. Отсиделись в бункерах, все такое... большой скандал. Пустили коту под хвост добрую толику молодого патриотического пушечного мяса в целях проверки шибко новых технологий. Как всплыло позже, они знали о русских охранных поясах. Знали об эмпах – магнитном пульсационном оружии. И все равно послали туда ребят, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет. – Диан пожал плечами. – Пушечное мясо для иванов.
– Кто-нибудь из тех парней выбрался оттуда?
– Господи, – вздохнул Диан, – это была кровавая бойня... Но все-таки двое или трое вернулись. Одна из команд. Захватили советский военный вертолет... Тебе вообще-то следовало бы об этом знать. Долетели на нем до Финляндии. Но у них не было кодовых паролей для входа, и финские ПВО сшибли их ко всем чертям прямо на границе. Дела спецназа, – Диан потянул носом. – Кровавая бойня.
Кейс кивнул. Все вокруг было пропитано запахом консервированного имбиря.
– Сам я всю войну прокантовался в Лиссабоне, – продолжил Диан, откладывая пистолет. – Прекрасное место – Лиссабон.
– В действующих частях, Жюль?
– Можно считать, что нет. Но я видел работу наших ребят. – Диан улыбнулся своей розовой улыбкой. – А что война может сделать с рынком – любо-дорого смотреть.
– Спасибо, Жюль. Я твой должник.
– Не бери в голову, Кейс. И – счастливо.
Позже Кейс говорил себе, что этот вечер с самми не заладился с самого начала и что еще пробираясь следом за Молли по коридору, толкаясь у билетных касс и медленно проходя вместе с толпой внутрь через прозрачные воротца, он уже чуял это. Смерть Линды...
После его свидания с Дианом они отправились в Намбан, где он выплатил Вейджу свой долг пачкой новых иен, выданных Армитажем. Вейджу это понравилось, его парням это понравилось меньше, что же касается Молли, то она переминалась позади Кейса с ноги на ногу в восторженном и хищном напряжении и вызывающе улыбалась, очевидно, страстно желая, чтобы молодчики Вейджа дали повод. Покончив с этим, они вернулись в "Чат", чтобы выпить пива.
– Зря тратишь деньги и время, ковбой, – сказала Молли, глядя, как Кейс достает из кармана куртки октагон.
– А в чем дело? Хочешь попробовать?
Кейс протянул таблетку девушке.
– Дело в твоей новой поджелудочной железе, Кейс, а также в дополнительных отводах в печени [8]. Армитаж велел встроить тебе обвод для этого дерьма. – Она постучала по октагону красным ногтем. – Ты теперь биохимически неспособен воспринимать кокаин и амфетамины, вот и все.
– Черт, – выругался Кейс. Посмотрел на октагон, потом на нее.
– Съешь его. Съешь хоть дюжину. Ничего не будет.
Кейс проглотил таблетку. Никакой ответной реакции не последовало.
Три пива спустя Молли спросила Раца насчет боев.
– Самми, – лаконично ответил Рац.
– Я пас, – сказал Кейс. – Я слышал, что они там убивают друг друга.
Через час она уже покупала им билеты у костлявого тайца в белой майке и мешковатых регбистских штанах.
Самми проводилось в надувном куполе, прячущемся среди огромных портовых складов, – серое полотнище, туго натянутое на замысловатый стальной каркас. Коридор, с обоих концов которого были герметичные двери, являл собой некое грубое подобие космического воздушного шлюза, сохраняющего перепад давления между внутренностью здания и улицей. В коридоре на потолке из древоплит через равные интервалы висели флюоресцентные светильники, по большей части разбитые. Воздух внутри сооружения был влажным, пропитанным запахом пота и сырого бетона.
Все это никак не подготовило Кейса к тому, чтобы увидеть саму арену, к толпе, к напряженной тишине, к огромным башнеподобным фигурам под куполом. От арены вверх расходились бетонные круги с сиденьями, по окружности приподнятой посреди нее центральной круглой площадки ринга поблескивал частокол проекционного оборудования. Никакого освещения. Только сияние голограмм, которые проворно двигались над рингом, воспроизводя выпады двух бойцов внизу. Над рядами зрителей стелился пласт сигаретного дыма, выплывая вверх, где его подхватывали потоки воздуха от вентиляторов, поддерживавших давление внутри конструкции. Никаких звуков, только приглушенное урчание вентиляции и усиленное репродукторами дыхание бойцов.
Изображения мечущихся по арене фигур мерцающими бликами отражались в темной поверхности очков Молли. Голограмма представляла собой десятикратное увеличение боя, и ножи, отблескивающие в лучах подсветки, были почти метровой длины. Оба бойца держали оружие хваткой для обороны, Кейс в этом разбирался – четыре пальца обхватывают рукоятку, а большой палец прижат к лезвию. Казалось, ножи живут своей самостоятельной жизнью, скользя, как предписывал ритуал, в опасной близости от тел, череда пассов и выпадов напоминала танец – сталь со звоном встречается со сталью, глаза бойцов ищут бреши в
