— Жаль. Слушайте, если кто-нибудь тронет клинок, расскажите, что из этого вышло, ладно? А то мне самому интересно.
— Почему? — не удерживается все тот же разговорчивый придурок.
— Да жена заклятья наложила на клинок, а какие — не говорит. Мол, тебе, мой супруг, это знать ни к чему, а чужой к мечу сунется — будет удивлен.
Полезный и увлекательный разговор, увы, обрывается: с корабля принесли пергамент. И чернильницу на цепочке. И перо. И дощечку — на колени положить. Все по уму, как у людей. Итак: «Дражайшая моя супруга, высокородная госпожа Арлина Золотой Цветок…»
— Почему так торжественно? — интересуется Сарх, наблюдая, как бежит перо по пергаменту. — Не королеве пишешь.
Самое время вспомнить былое актерское мастерство. Значит, так: оскорбленно нахмуренные брови, раздраженно дернувшийся уголок рта, в глазах горечь и жажда понимания. Мол, скажу тебе как мужчина мужчине…
— Сразу видно, наррабанец, ты не был женат на женщине знатнее себя! Я родился рабом, разве ты об этом не слышал? А она — Волчица, гордость Клана, Истинная Чародейка. И не дай мне Безымянные хоть на миг забыть об этом!
Показалось или нет, что в черных глазах мелькнул проблеск сочувствия.
— Я бы давно убил такую жену. Ладно, пиши…
«Дражайшая моя супруга, высокородная госпожа Арлина Золотой Цветок! Властью мужа, а также словом Хранителя крепости Найлигрим повелеваю тебе незамедлительно прибыть в Шаугос, где буду с нетерпением ожидать в трактире “Рыжая щука”. Тому есть серьезные причины, которые не могут быть изложены в письме. Да хранят Безликие тебя, а также наследников наших Раларни и Арайну…»
— И что, с ней только так можно изъясняться?
— Да если я напишу «милочка» или «солнышко», она и дочитывать не станет, бросит пергамент в огонь!
— Нет, я бы ее точно убил… Теперь подпишись.
Да ради всех богов, почему не подписаться! И пусть они тащат эту грамотку Арлине. Вот умница глазищи свои зеленые распахнет! В худшем случае решит, что муж спятил, в лучшем — велит бросить пиратского посланника в темницу и выбьет из него все тайны, как зерно из колоса.
— Развяжите ему ноги! — командует Сарх.
Вей-о! Все-таки решил играть честно! Так в себе уверен? Двигается легко, гибко. Пожалуй, и впрямь мастер. Решил напомнить шайке, что он зубастый и страшный? Ну-ну…
А вот не нравятся нам те двое у заборчика. С арбалетами. Совсем не нравятся. Грамотно стоят, весь двор под прицелом. И морды очень заморские, смуглые. Оба в черном, как Сарх. Наррабанцы наряжаются ярко, цветасто, а эти — словно ими чистили трубу очага! Тоже небось из кхархи-гарр. А прочие пираты, как уже подмечено, шваль. Гомонят, пересмеиваются…
Ноги словно исколоты сотней иголочек — занемели от веревок, а теперь кровь разбегается по жилам… Ага, вот и меч. Ну, примерно как и можно было ожидать: баланс паршивый, клинок не стальной, а железный, да и затачивал его какой-то лодырь безрукий. Ладно, Аунк говорил: сражается не меч, а воин!
— Парни, а похуже ничего не нашлось? Ржавенького такого, а? Или метлу бы мне предложили, тоже вроде как оружие…
Не придержать ли язык? Хватит им светлые идеи подбрасывать.
Ученики Охотника глядят с восхищением. Зеленоглазый искусал себе губы в кровь — завидует!
— Все к забору! — скомандовал Сарх. — Мне понадобится много места.
Движением левой руки сорвал плащ. Взметнул так, что тот взвился, прошуршал черной завесой. Еще один изящный жест — и плащ наброшен на левую руку, почти обмотан вокруг нее так, что пола свисает у кисти. Неплохо придумано: можно использовать как щит, можно стегнуть противника по глазам. Проделано все быстро, ловко, красиво — левша, что ли?
А вот и не левша! Заработала правая кисть, крутанула в воздухе костяную палочку… да это не палочка, а рукоять, и вылетело из нее лезвие. Складной нож? Какой громадный!
Щелкнуло стопорное кольцо, фиксируя клинок, и тут же второе лезвие, поменьше, вылетело с другого конца рукояти.
Сарх принял странную стойку: пригнулся по-кошачьи, вскинул левую руку вверх, правая с ножом — на уровне бедра. Гортанный вскрик — и это наррабанское чудо медленно двинулось по дуге вокруг противника. Далеко, слишком далеко! Он что же думает, за ним по всему двору гоняться будут? А вот не дождется. Пусть нападает, из защиты как раз сподручнее к делу приступать.
Неизвестно, что это за школа, но уж точно не карраджу. Это какие-то наррабанские народные пляски. Сарх движется сдвоенным шагом, то застывая на месте, то резко пригибаясь, то вдруг привставая на носки, то прыгая в сторону, и все по кругу, по кругу, а оба клинка живут сами по себе, шевелятся, сменяют друг друга, и тоже по кругу, по кругу, по кругу, и черный боец вороном вьется вокруг, а ты послушно поворачиваешься к нему лицом, невольно вписываясь в рисунок проклятого танца и уже понимая, что враг навязал тебе свою манеру боя. Но не успеваешь ничего изменить: темная проворная тень почему-то оказывается рядом. Лезвие скользит вдоль тела, разрезает рубаху на боку, и тут же, на возвратном движении, странное оружие касается тела острием клинка. Но только касается. Нырком уйти под клинок, под взвившийся над лицом плащ, перекатиться по земле, вскочить…
А черный мерзавец опять вьет петли своего танца на безопасном расстоянии.
Ты пляши, пляши, а тут кое-что припомнилось, Аунк рассказывал. Есть в Наррабане умельцы, которые движениями тела и игрой клинка завораживают противника, словно змея птицу. Начинаешь неверно оценивать расстояние между собой и врагом, пропускаешь атакующие движения…
Да, такого замучаешься убивать! Мастер, настоящий мастер, но до чего же сволочное у него мастерство!
Бок горит, но на это плевать — царапина. Как быть? Перейти в атаку? Гад не примет боя, уйдет, продолжит колдовской танец.
А плавно сменяющие друг друга лезвия кружатся, кружатся, кружатся в глазах…
Откуда он всплыл, этот хриплый яростный голос?
«Не пялься на клинок врага, мальчишка! Типичная ошибка новичка! Я научил тебя приемам атаки и защиты, но ты не успел усвоить главное. У нас так мало времени… Не останавливайся на осколках боя, скользи по ним, воспринимай поединок в целом! Тело само знает, что делать, не мешай ему!»
Кто это завизжал у локтя, мешая слушать наставника? Сарх! Отступает, пошатываясь. Правая рука повисла плетью. Сунулся во вторую атаку — и получил.
За короткий миг Ралидж успел испытать истинное потрясение: «Я все помню, каждое движение, его и свое. Но как же так, я ведь был в прошлом, говорил с Аунком! Неужели я чудом обрел неуловимый секрет древних мастеров, то, что втолковывал учитель? Бой — не набор приемов, даже отточенных до блеска, как песня — не набор слов, как музыка — не звуки, идущие один за другим…
Вот я об этом размышляю, а драка-то продолжается! И диктую правила уже я: гоняю противника вокруг телеги. Какие уж там завораживающие движения — знай отмахивается левой рукой! Но у меня особо не поотмахиваешься. Удар под названием «клюв коршуна» — и наррабанская штучка с двумя лезвиями вонзается в землю, а ее владелец ужом скользит под телегу. Прыжок — и я на телеге. Только высунься, сволочь, только голову покажи…»
И тут в дышло впивается стрела.
— Брось меч, грайанец! — хрипло кричит от забора арбалетчик.
Ага, вот на сколько хватило их честной игры! Ладно, если кто здесь туго соображает, так можно растолковать.
— Легче с арбалетом, дурень! Меня пристрелишь — Сарх с тебя кожу полосками спустит. Кому дорогу перебегаешь, гиена? Начал поединок атаман — ему и кончать. А то выходит, я Сарха под телегу загнал, а ты, большой и грозный, со мной расправился? Перед ватагой главаря позоришь, верблюжья ты лепешка?
Все это говорится не столько для арбалетчика, сколько для Сарха. И он все понимает правильно.
