Алек резко развернулся, хватаясь за меч. Он вытянул оружие из ножен наполовину, опомнился и вернул в ножны, узнав говорившего.
Бог выглядел как молодой парень с седыми волосами и старыми глазами. Он восседал на Престоле Мира, грубо сколоченной трехногой табуретке.
Имя упало, как камень, и потерялось в пустоте. Он изо всех сил пытался вспомнить, но здесь нет имен и слов тоже нет.
Слово никак не желало находиться. Бог покачал головой и отвел глаза, словно ему было невмоготу смотреть на Алека. Дать бы в зубы…
Бог стал приподниматься, явно намереваясь задать взбучку дерзкому, но вдруг снаружи что-то случилось.
Бог резко сел, едва не промахнувшись мимо Престола Мира, и напряженно вытаращился на Алека.
И опять что-то произошло снаружи.
Он запнулся, глядя на Алека, и в серых глазах мелькнуло что-то вроде зависти, когда в реальности опять губы прикоснулись к губам…
И снова…
Бог поудобнее устроился на табуретке и расслабился.
Полог нереальности, похожий на скорбную занавесь, треснул сверху донизу и пропустил девушку. Она кивнула Богу как доброму знакомому и неодобрительно воззрилась на Алека.
И тут девушка размахнулась и отвесила Алеку оплеуху, от которой он кувырком полетел в явь.
Кор запалил два факела, влез на башню и огневым письмом поведал осажденным, что сии ворота отбиты у врага. Скоро пришел ответ. Голос боя в городке звучал все тише, воличи стояли в воротах гибнущего города и прислушивались к смерти.
Внезапно раздались частые взрывы гранат, треск выстрелов, боевые кличи и звон стали.
Окружение было прорвано отчаянной атакой, из внутренних укреплений, превратившихся в смертельную ловушку, вышли полесы. Отряды войев образовали коридор, по которому уходили раненые.
Кор вознес благодарственную молитву Старому Зверю, Повелителю Большой Воды, даже непонятному имперскому Космосу, всем богам, духам и демонам, которых знал. Если бы женщин, детей и стариков не отправили бы загодя вон из поселения…
Вой содрогнулся, но на ужас перед неслучившимся не было времени. Он кинул мысль-приказ.
Коридор был снят, войи отступали в строгом порядке, в который раз доказывая беричам преимущество организованного боя. Со стен отступающих прикрыли стрелами отряды Кора Черного и Вало.
Воличи вырвались из гибнущего города. Их не преследовали, проводили стрелами, камнями из пращей и немногочисленным огненным боем.
– Впервые вижу, чтобы пощечина оказала такое действие…
Алека несли четверо, юноша держался на самой границе между явью и навью.
– Меч… – Все шарил вокруг себя, раскачивая носилки, и успокоился, только когда оружие сунули ему под руку.
Джо шел рядом, чувствуя себя голым – плечи не давила привычная тяжесть кольчуги, он отдал броню Кристе. Девушка взяла у Вики ее второй меч, но в случае боя толку от нее было бы чуть. Криста то и дело прижимала руки к животу и сгибалась пополам, кашляла, плевалась.
– Да что с тобой такое? – поинтересовался Джо.
– Я нос одному откусила, – невнятно буркнула посестра, рот ее был полон желчи.
– Да, я видел…
– И проглотила!
Все слышавшие это сплюнули как по команде и так же одновременно вздрогнули, когда Алек засмеялся страшным безжизненным смехом. Он сидел на носилках и смеялся, глядя на Кристу, задыхался, прижимая нераненую руку к груди, изо рта летели брызги крови.
Лина наклонилась к нему, уговаривая лечь, вытирала черные губы. Алек послушался, налитые тьмою глаза уставились в светлеющее небо. Молодые войи несли его, сменяя друг друга.
Перед лесом воличи разделились на несколько отрядов, старшие писали послания и отряжали гонцов. Люди использовали короткую передышку, чтобы дотянуться до своих близких в неблизких поселениях.
Лина вгляделась в Живу, чужую, как никогда, наполненную болью всех воличей и ядовитым торжеством
