«друзей» Гамлета с большой прохладцей, позволила чмокнуть ручку и ненавязчиво выставила, сославшись на головную боль. Лаэрт, брат Офелии, нам понравился гораздо больше – хотя бы тем, что он не мудрствовал, не философствовал, а сразу предложил пойти в кабак. Как выразился Лаэрт, «в этом проклятом Эльсиноре уже все мухи от скуки передохли». Мушиная судьба Лаэрта не прельщала, и он громко рассуждал о том, как здорово жить в Париже или, на худой конец, в Виттенберге...
По дороге нам встретился досточтимый родитель Лаэрта и высокомерной Офелии – старик Полоний, занимавший при дворе должность, примерно соответствующую должности премьер-министра Дании. Особого впечатления Полоний не произвел. В пьесе Гамлет назвал его «вертлявый глупый хлопотун» и, пожалуй, был прав – дедулечка суетился, вид имел угодливый и вместе с тем несчастный. Вероятно, канительная должность Полония тяготила, но оставлять ее он не желал из честолюбия.
– ...Зачем вы приехали в Эльсинор? – громогласно вопрошал Лаэрт. – Тут вас научат пьянству только потому, что больше здесь нечего делать!
– Нас попросили, – пожал плечами Дастин. – С принцем не все в порядке. Мы его старые друзья, и король полагает, что он сумеет рассеяться... Йоген, еще пива!
Принесли пива, а я подумал, что Дастин, гоняя трактирщика, получает прямо-таки удовольствие садиста, ибо впервые за последние недели он выступает не в роли хозяина кабака, а прямо наоборот. Решил оторваться на толстячке Йогене. Лаэрт же, подвыпив, как человек бесхитростный, чуть ли даже не из народа, выболтал нам большинство необходимых на первое время сведений.
– Будет война! – глаголил Лаэрт. Кстати, он не показался мне особо умным – обычный молодой человек своего времени, недалекий и дружелюбный. Из таких субъектов во все времена получались отличные младшие офицеры или капитаны гвардии. Верен господину, честен, исполнителен. Что еще нужно? А соображение – дело десятое. – Гильденстерн, вы заметили, какая строгость караулов в Эльсиноре? По всей стране льют пушки, покупают оружие за границей, в Священной Римской империи! Всех корабельных плотников заставили работать на верфях и в будни, и в заповеданное воскресенье! Неужели не слышали, а, Розенкранц?
– Слышали, – хором соврали я и Дастин. – А чем это вызвано? С кем воевать будем?
– С Норвегией. – Лаэрт посмотрел удивленно. – Господа, вы будто из самой глухой деревни приехали, а не из университетского Виттенберга! Предыдущий король Гамлет был вызван на поединок королем Фортинбрасом, папашей младшего Фортинбраса, нынешнего норвежского принца. Так вот, имелся договор, скрепленный с соблюдением всех правил чести – если один из королей падет в бою, вместе с жизнью он оставляет победителю весьма обширные земли. Земля Фортинбрасов по названной статье вся досталась Гамлету.
– Старшему или младшему? – уточнил я.
– Гильденстерн, как же вы не осведомлены! Ах, вы Розенкранц?.. Извините. Ясен пень, Гамлету- старшему, а через него – младшему! То есть не ему лично, а королевству, которым сейчас правит наш добрый Клавдий. Принцу Фортинбрасу, наследнику Норвегии, само собой, попала вожжа под хвост, и он решил отбить утраченные земли. Собирает армию, готовится... И предзнаменования дурные.
– Какие же? Что-нибудь необычное, сверхъестественное? – осторожно намекнул я.
– По дворцовой страже прошел слух, – понизил голос Лаэрт, – будто несколько ночей подряд под северной стеной Эльсинора и на площадке перед замком видели призрака.
– Призрака? – притворившись изумленным до глубины души, ахнул я. – Настоящего? И что же он делал – завывал и гремел цепями? Предвещал страшные бедствия?
– Нет, – развел руками Лаэрт. – Просто гулял. Сам я его не видел... Но по всем поверьям призраки являются в годы несчастий. Вот так, господа! Ну что, еще по кружечке?
Господа накачались пивом настолько, что Дастин посчитал, будто в таком свинском виде возвращаться в резиденцию короля будет неприлично, а потому мы решили погулять по поселку, устроившемуся под скалой Эльсинора. Видимо, пьяные дворяне здесь были зрелищем привычным и обыденным, а посему подгулявшие Розенкранц и Гильденстерн особого удивления у поселян, что праздных, что трудящихся, не вызывали. Алкоголь подстегнул наше воображение, и мы выдвигали версии одна абсурднее другой. Монетка по-прежнему падала орлом вверх.
– Здесь требуется тщательное расследование! – втолковывал я Дастину. – У нас достаточно оснований считать, что благополучие Дании под угрозой. Если мы пустим дело на самотек, дело кончится точно так, как у Шекспира, – гора трупов, королем становится Фортинбрас Норвежский, предъявивший права на трон...
– Что ты сказал? – оборвал меня Дастин, дернув за рукав. – Повтори?
– И повторять нечего. Ты очень невнимательно смотрел кино. Помнишь завершающие слова Фортинбраса? Когда он разговаривает с этим надутым индюком Горацио? «Не в добрый час мне выпадает счастье. На этот край есть право у меня. Я предъявлю его». Замечу: Горацио – единственный из персонажей, переживший все и всех. Король, королева, Гамлет, Офелия, Лаэрт, Полоний... Даже Розенкранц и Гильденстерн, которые были вообще ни при чем, – все сложились! Горацио почему-то жив. Подозрительно...
– Ничего подозрительного, – поморщился Дастин. – Мы с тобой – расходный материал. А Горацио в пьесе – персонификация автора, если я правильно понимаю. Он обязан остаться в живых, дабы потом поведать всему миру, что нет повести печальнее на свете...
– Чем повесть о Розенкранце и Гильденстерне, – подхватил я. – Есть предложение! Немного сумасбродное. Как насчет того, чтобы не поспать сегодняшнюю ночку и поглядеть на призрака?
– Так он тебе и явится!
– Обязан явиться, – с жаром сказал я. – Помнишь первое действие «Гамлета»? Призрака видели все – офицеры стражи, Горацио, который специально привел принца посмотреть на тень его родителя... Следовательно, и мы увидим. Как, согласен?
– Есть один момент, наводящий на размышления, – после долгой паузы сказал Дастин. – Призраки обычно где появляются?
– Вспомни поучения вампира Эмиеля, – ответил я. – Сокровища ищи под алтарем, дракона – в пещере, а саркофаг – в подземелье. Значит, призрак должен бродить по замку. Причем обязательно в тех местах, которые были как-то связаны с жизнью и смертью его носителя. Ты к чему клонишь?
– К чему клоню? Старого короля убили в дворцовом саду, где он отдыхал, верно?
– Верно.
– Тогда почему же тень отца Гамлета фланирует лишь по площадке перед Эльсинором, а Лаэрт утверждает, будто внутри крепости его не видели ни разу? Любой призрак, наделенный хоть каплей логики, должен разгуливать по коридорам замка, по тронному залу и истошно завывать на месте своей гибели. Проклятое привидение не желает входить в Эльсинор, а старательно выманивает принца наружу. Закон нарушен! Слишком подозрительное привидение. Решено – ночью одеваемся потеплее и сторожим.
– Кажется, голова проветрилась, – сказал я. – Идем обратно.
Мы прошлись по широкому галечному пляжу, на котором пахло водорослями, солью и гнилой рыбой, свернули в поселок и добрались до площади, главными украшениями которой служили два культурных центра – церковь и кабак. За время нашей прогулки к оным развлекательным учреждениям добавились несколько повозок, одна из которых являла собой настоящую театральную сцену. Высокий борт фургона откинут горизонтально, закреплен подпорками и по углам украшен чадящими факелами. Вокруг – толпа местных. Смеются.
– Фигляры, что ли, приехали? – прищурился Дастин.
На импровизированном подиуме разыгрывалось какое-то непонятное действо. Если судить по костюмам, актеры играли незамысловатую пьеску «для простецов». Три героя – развратная девица, монах и обманутый муж-рогоносец. Тема же – вечная...
Девица, указывая на возмущенного супруга, возглашала:
– Я проклинаю твой болтающийся член – он тошнотворен и морщинист до колен!
– Мадам, душа моя черна с тех пор, как Бог толкнул меня в ваш мерзкий двор! – Супруг пытался отбиваться от напора прелюбодеицы.
Далее актерка начала демонстрировать собравшимся все недостатки благоверного, сопровождая это настолько неприличным текстом, что мы с Дастином рты пооткрывали. Сюда же добавлялась крайне
