хочется взяться за винтовку. Я припрятал дома несколько охотничьих ружей, хотя по распоряжению оккупационных властей местное население обязано сдать любое имеющееся оружие. Найдут – расстреляют, прецеденты уже имеются.
Наше счастье, что военные Халифата пока не взялись за жителей Квебека всерьез, у них своих проблем достаточно. Разместить и накормить несколько тысяч солдат, установить технику, развернуть госпиталя и ремонтные базы. По оценкам доктора Гильгофа только в нашем районе высадились не меньше двух дивизий пехоты да еще к ним полсотни танков и бронемашин, зенитные орудия, цепью окружившие город, еще какие-то непонятные конструкции, скопированные со старинных образцов... Такое впечатление, что мы попали на съемки фильма о войне.
Хуже всего другое. Непрошеные гости совершенно не считают нас за людей. Из полноправных хозяев Гермеса мы превратились в гонимое меньшинство даже не второго, а третьего сорта. Какие уж тут конвенции, где уж! Потомки первопоселенцев теперь обязаны лишь кормить и обслуживать эту ненасытную ораву и стараться не попадаться лишний раз на глаза. Вчера они закрыли церковь Нотр-Дам де Лурд – католическую апостольскую администратуру на Гермесе, обосновав это запретом на сборища. Военное положение, видите ли.
Никаких объяснений о причинах нападения на Гермес не последовало даже ради приличия – нас просто поставили перед фактом: теперь планета является территорией, входящей в Исламский Союз, извольте жить по нашим законам. Каковы законы – никто не рассказал. Зато беззакония хватает с лихвой.
Консульства они трогать побоялись, но полностью их блокировали – сотрудники из числа местных жителей в этот квартал попасть не могут. Большинство наших полицейских, бывших сотрудников администрации и немногих туристов-иностранцев заперли в некоем подобии концлагеря на стадионе. Однако разрешают родственникам передавать еду и теплые вещи – ночами прохладно. Вчера на моих глазах застрелили собаку, осмелившуюся гавкнуть на патруль. Хорошо, что я живу на окраине – Альфа с дочурками в относительной безопасности, в этот район военные почти не заглядывают.
Официальных объявлений – никаких, кроме самого первого, прозвучавшего утром 29 числа, когда город вполне буднично оповестили о том, что мы теперь стали подданными Халифата. Возрадуйтесь! Печатные издания запрещены, по городской сети передают сплошные военные марши, более подошедшие бы саундтреку к «Тысяче и одной ночи». Слушать их уже невозможно.
На улицах прозвучало словосочетание «законы шариата». Я осведомился у всезнающего Гильгофа – что это такое? Доктор красочно объяснил, больше я ни о чем спрашивать не стал. Если эти «законы» и впрямь начнут действовать – придется как можно быстрее сматываться из города. Ничего, в саванне вполне можно выжить. Главное – выйти из полностью блокированного Квебека.
Связи с другими поселениями, а уж тем более с Восточным материком и Юргой нет. Не сомневаюсь, что в русской колонии происходит примерно то же самое. Авиарейсы отменены, значит, Жерар Ланкло плотно застрял в Робервале, а это почти в тысяче километрах к юго-востоку, пешком не дойдешь.
Лишь одна новость более или менее позитивна: Крылов начал выздоравливать, причем довольно быстро. Врачи уверяют, что отпустят его через несколько дней – в госпиталь св. Терезы ходил я, поскольку Амели боится выходить на улицу и не отпускает Анну, а Гильгоф сказал, что с его семитской внешностью он первым попадет под шариатскую раздачу. Таким образом, вся теплая компания сидит в коттедже Амели, а я гуляю по городу, приношу новости и продукты, купить которые становится довольно сложно – и это на аграрной планете, кормящей почти одну пятую населения далекой Земли!
Занятия в колледже отменены, охрана и носа из-за ворот не показывает, преподавательский состав предпочел объявить каникулы на неопределенный срок. Однако студенты с биофака приходят к нам каждый день – ухаживать за животными в зверинце Жерара. Если положение с продовольствием не исправится, зверей придется отпустить, наши запасы кормов тают с катастрофической быстротой.
Чистенький Квебек постепенно превращается в свалку – уму непостижимо, как можно было так замусорить город за какие-то несколько дней? И хотя по приказу военного начальства все муниципальные службы работают в обычном режиме, количество грязи не уменьшается, а растет. Может быть, новым хозяевам Гермеса это привычно, но исконным обитателям города – режет глаз до невозможности.
Я описал Гильгофу и Ане эмблемы, которые видел на бортах бронетехники и шевронах солдат, и они сверились с заложенной в ПМК военной энциклопедией. Оказывается, нас почтила своим присутствием 7-я стрелковая бригада армии Халифата, в обычное время дислоцирующаяся в Белуджистане, на юге Ирана. Доктор назвал еще какие-то подразделения, но я не запомнил – тяги изучать фарси или арабский у меня не наблюдалось.
– Знаете, что самое мерзкое? – сказал Гильгоф потом. – Они и в самом деле научились ставить завесу помех для передатчиков Планка. Следовательно, на Земле в данный момент ничего не знают о случившемся, а если знают – пытаются нажать на Тегеран политическими методами. Быстро подготовить операцию по освобождению Гермеса не получится, следовательно, мы в полном объеме насладимся всеми прелестями правления Исламского Союза. Дамам советую запастись хиджабами, а вам, Луи, рекомендую сделать обрезание.
– Это еще зачем?
– А затем, что как только они обустроятся здесь и примутся делить всех на своих-чужих, доказать лояльность новому режиму можно будет только сняв штаны... Нет сомнений, Империя и другие державы предпримут какие-то меры в обозримом будущем, но случится это не сегодня и не завтра. Гермес слишком лакомый кусок для того, чтобы отдавать его Тегерану. И не говорите мне, что планета большая и тут всем хватит места. Аллахакбаровцы захватили готовую инфраструктуру, понимаете? Не нужно ничего строить, прокладывать водопровод, оросительные каналы, возводить города среди чиста поля... Захвачены стратегические позиции. Скверно. Канада и Россия сейчас скорее всего договорятся с правительством Халифата в том смысле, что они смогут оставить себе захваченные позиции, но мешать другим странам высаживаться на Гермес не будут. А нас всех – принесут в жертву.
– Но как же так?! – возмутился я.
– Да вот так. Это политика, Луи. А в политике главное слово – «целесообразность». Особенно сейчас, когда нужно готовить Исход и не отвлекаться на мелочи, пусть и досадные...
– Пойду в госпиталь, к Крылову, – вздохнул я. – Вы, доктор, только тоску нагоняете.
– Ничего подобного. Причина вашей тоски не во мне, а в перспективе подставить свою величайшую драгоценность под термокаутер.
– Это что за штука?
– Вы же взрослый человек, должны знать! Только варвары делают обрезание тупыми ножницами, а мы – люди цивилизованные!
Гильгоф рассмеялся, но я эту сомнительную шутку не оценил. Юмор висельника.
Я забрал велосипед, машинально проверил наличие личной карточки в кармане (без удостоверения личности ходить опасно, мигом загремишь в военную полицию «до выяснения») и отправился в больницу, стараясь объезжать главные улицы. Магазины и кафе открыты, но покупателей почти нет – начались перебои с поставками продовольствия из сельских районов, большая часть готовой продукции идет на обеспечение военных Халифата.
Очередная примета времени: винные лавки не работают, торговать спиртным запрещено, поскольку это «оскорбляет ислам». Вино у нас свое, к югу от города обширные пространства на холмах занимают виноградники, и есть подозрение, что винодельни тоже останутся без работы. Гильгоф, впрочем, обещал меня научить делать русский самогон, утверждая, что этот божественный нектар в трудные времена может с успехом заменить самые тонкие винные букеты.
Один раз меня все-таки остановили, на ломаном французском потребовали документы, патрульный повертел в руках карточку (совершенно бесполезную в отсутствие ручного сканера) и отпустил. Видно, что солдаты скучают, а это в свою очередь может привести к новым малоприятным инцидентам.
В холле госпиталя пустынно, посетителей нет, хотя после 29 июня сюда доставили много пострадавших, раненных шальными пулями или порезанных стеклом. Я поднялся на второй этаж, мимолетно кивнул медсестре, с унылом видом копавшейся в шкафчике с лекарствами, и прошел в палату к Коленьке – ко мне в больнице уже привыкли и пускали без лишних вопросов.
