дороже жизни любого на этой станции. «Дороже всей „Сосрт-Эрэль“ и десятка подобных миров, – мысленно добавил он».
– То есть я вам нужна живой? – уточнила пристианка.
– Заходите в машину! – настоял старший агент.
– Если вы хотите, чтобы я поехала с вами, не трогайте этих людей, – Ариетта кивнула на Быстрова, лежавшего под обломками пластика, и Ваалу.
– Нам они не нужны. Действие газа кончится через несколько часов, в чувства их приведет служба безопасности станции. Прошу, – Нолхар пропустил наследницу и сопровождавших в сферу и вошел сам.
Машина поднялась над площадкой, описала дугу вокруг золотисто-хрустальной громады Символ-банка и устремилась к транспортному туннелю.
Едва последние сотрудники Холодной Звезды исчезли с места происшествия, на площадку опустились тяжелые машины безопасности станции. Из них неторопливо вышли милькорианцы в черной форме с мигающими значками на шлемах. По команде невысокого человечка с жезлом они оцепили место возле торгового автомата, значительно пострадавшего от стрельбы, и разбитый флаер. Через минуту показался транспорт медицинской службы, точно капелька неба сверкающая синевой.
Агафон Аркадьевич, лежавший под обломками рекламного щита метрах в пятнадцати от Быстрова, стянул с себя пластиковый брус и отполз в сторону. От газа Арканов почти не пострадал – желтое облако не задело его, зато обрушившаяся пенно-металлическая конструкция привалила так, что в голове до сих пор звенело, а перед глазами метались темные пятна. Болела спина, пальцы отчего-то были измазаны кровью.
Когда люди в черной форме приблизились к нему, Агафон вжался в плиты, и сердце пропустило несколько ударов. Безопасники прошли мимо, то ли не заметив землянина, то ли приняв за одного из пострадавших прохожих, к которым они не испытывали интереса. Затем Арканов продолжил пятиться подальше от искореженного автомата, морщась от боли и волоча за собой сумку, пока не зацепился брюками за какую-то штуку с острым краем. Штукой оказалась полуметровая золотая арматурина, срезанная лучом. «На развитие института или по голове кого ударить, – решил А-А и сунул ее в сумку, в горячке не слишком отдавая отчет своим действиям».
Отползая в обход ларька с прохладительными напитками, Арканов не заметил, как выбрался на тротуар и услышал над собой голос на всеобщем:
– Вы ранены, господин?
Агафон поднял голову и увидел синекожего человека в балахоне.
– Нет. Досталось малость. Обломками привалило, – пояснил землянин и встал на ноги.
Синекожий пошел дальше, а Арканов стоял еще минут десять недалеко от места, где экипаж «Тезея» попал в засаду. Агафон видел, как Быстрова и Ваалу отнесли в бронированную машину внутренней безопасности: это означало, что друзья его живы и будут задержаны для разбирательства или каких-то более неприятных процедур. Куда делись Ариетта и Орэлин, землянин не знал. Послушав разговоры зевак и задав несколько вопросов, он выяснил, что пристианку неизвестные увезли на сфероиде еще до того, как вмешалась служба внутренней безопасности. Исчезновение Орэлина ему так и не смог объяснить никто из свидетелей – уж слишком неприметной фигурой казался слуга Олибрии.
Раненых и троих убитых погрузили в машину медслужбы. Она тут же взмыла над площадью и исчезла в жерле туннеля. Толпа стала расходиться. Арканов постоял еще немного, обдумывая дальнейшие действия. Выбор не был большим: он мог направиться к Нрогу Барму – большому специалисту девз-систем и давнему другу, заглянуть в «Ледяной Рог», где собирались корсары, с некоторых пор питавшие большое уважение к Быстрову или вернуться к Розману. До магазинов Розмана отсюда было дальше всего, но только Вили мог оказать серьезную помощь в произошедшей катастрофе.
Агафон пошарил по карманам, зная и без того, что они пусты. Золотая арматурина, лежавшая в сумке и тянувшая килограмм на пять, не стоила здесь ничего, даже четвертинки стоимости проезда до района Желтых Кхето, и А-А пошел пешком.
Лишь часа через два, пройдя по пятьдесят шестой кольцевой и опустившись на несколько ярусов вниз, он добрался до лазурных зданий торгового комплекса. Вили Борисович встретил его у дверей лифта, мрачный как поминальный камень и сказал сразу:
– Я знаю, Агафоша. Все знаю. В новостях смотрел.
– Вот так. А мне дурные сны снились. И ты нас отпускать не хотел, – Арканов прошел в кабинет и плюхнулся в толстое кресло.
– Может водочки? А-то я уже открыл, – Розман придвинул початую бутылку «Немиров» и тарелку с маринованными грибами и колбасой. – Как же ты выкрутился?
– Сам не знаю, – Арканов пожал плечами. – Васильевич же меня всегда бережет, настойчиво держит за собственной спиной. Говорит, мол, я – мозги. А он, надо понимать, пушечное мясо. Рюмку дай.
Розман достал два хризолитовых стаканчика и наполнил их водкой.
– Ивала и Глеб у безопасников, – поднося к губам крепкий напиток, сказал Агафон. – Их газовой гранатой положили. Уверен, что живые. Борисович, мы должны их вытащить. Ведь вытащим?
– Обязательно вытащим, – заверил Розман. – Вот сейчас выпьем немного и… поедем к Герхам. Хотя я должен их жадному семейству хренову кучу денег, – он опрокинул в рот стаканчик и поймал пальцами скользкий гриб. – А с госпожой Дессой что? С пристианцем?
– Дессу увезли на сфероиде, но не безопасники. Не знаю кто. Милькорианцы, которые собственно нас и подсидели. А Орэлин… у меня такое подозрение, что он и привел нас к такому исходу, – Арканов со стуком поставил стаканчик на стол. – Едва началась стрельба, он вперед побежал, будто его там ждали. Потом я его не видел.
– Скажи мне все-таки, Агафоша, куда вы влезли и что это значит? – Розман прищурился, покручивая пробку на столешнице. – Я-то не совсем глупый: понимаю, что все дело в той даме – Дессе Калей. Сначала я думал, что вы запутались в паутине обычной имперской интриги, которые любит разрешать Глеб Васильевич. Но тогда милькорианцы здесь при чем? И при чем здесь Союз Кайя? Вы что насолили всей галактике?
– Дело очень заковыристое, Вили. Не знаю, как тебя посвящать в него без одобрения Васильевича, – А-А растеряно посмотрел на дно хризолитового стаканчика.
– Ты в общих чертах обрисуй. Спрашиваю не только из любопытства: ведь я должен знать, как построить разговор с Герхами, – Розман налил еще немного водки. – Как говорится, предупрежден – значит вооружен. Ты же хочешь, чтобы я был вооружен?
За прозрачными стенками проплывало зеркальное покрытие кольцевой магистрали. В нем отражались фасады зданий, поток пешеходов и транспортные платформы.
Ариетта прислонилась лбом к теплому пластику и стиснула зубы. Ее не хотелось видеть лица людей, стоявших за спиной. Зато лицо Быстрова то и дело всплывало перед газами, таким, каким она видела его в последний раз в поволоке желтого дыма. Оно мерещилось пристианке в широких окнах домов, в яркой глубине рекламных экранов и в толчее пассажирских площадок.
Обогнув массивные золотые конструкции, сфера свернула к жерлу туннеля. В салоне стало темно, только блики сигнальных ламп и технические указатели вспыхивали на стекловидном пластике.
– Куда меня везут? – не оборачиваясь, спросила наследница.
Ей не ответили. Один из милькорианцев завозился, шурша неокомпозитной броней. Кто-то сухо кашлянул.
У Ариетты начала вскипать злость на этих людей. Странно, что она появилась не сразу, когда вокруг щелкали выстрелы и разлетались куски пластмассы, а лишь теперь в тихом и темном стволе туннеля. Злость прибывала маленькими порциями и разливалась по телу, делая его горячим и невесомым. Казалось, ее каким-то чужим волшебством создает сердце. Из сердца ритмичными толчками она разлетается по сосудам вместе с кровью. Дочь Фаолоры не раз переживала это состояние и всегда испытывала страх перед ним, словно перед диким зверем, рычащим из ночи. Она глубоко вдохнула, стараясь не думать о людях, стоящих за спиной, стараясь представить что-нибудь хорошее, например Быстрова. Но едва капитан с неведомой Исифиоды возник перед мысленным взором, злость еще сильнее шевельнулась в сердце пристианки.
Даже вспыхнувший свет и открывшиеся внизу красоты Сада Герхов ее не успокоили.
– Зря вы меня… – произнесла Ариетта, тихо вздрагивая от каждого толчка сердца. – Зря вы меня
