– Тебе видней.
– Мне видней! Я на попов два года корячился как проклятый, за пайку, и где их милость? Где тот бог, которому они служат?! А нет бога! Правильно говорили учителя в школе! Летал Гагарин в космос, и никакого бога он там не видел, потому что нет его вовсе. Как и в душах человеческих, нет его!
– Ну а черт? Он-то есть?
– И его нет! Ни ада нет, ни рая. Вранье все это. Я сам себе и бог и черт, и рай и ад! Сам себя наказываю и милую.
Язык у незнакомца совсем заплетался, и на ногах он стоял уже с немалыми усилиями. Висящий на плече мешок заваливал на одну сторону, и он не сопротивлялся.
– Прилягу тут, отдохну немного, и сразу домой.
Дальше я слушать не стал. Мужик завалился спать прямо на асфальте, удобно разместившись поверх своей поклажи, и мне не было смысла беспокоить его. Он четко решил для себя, что весь мир ему должен, и находится в этом состоянии с самого момента его появления на свет. Одно не было ему понятно, почему он, такой хороший и замечательный, никак не может дождаться этого долга.
Отвлеченный недавним разговором, я еще немного прошел вдоль улицы и остановился у дома, нижний этаж которого был похож на зеркало. Словно закопченное с одной стороны, стекло отражало все, что происходило перед ним. Я смотрел на себя и не мог узнать. Вернее, я хорошо помнил, что всегда так выглядел, но теперь наслаивались и те воспоминания, когда я был другим. Когда меня звали Хаттар и я ничего не знал о других мирах, разглядывая свое бледное отражение в бронзовых зеркалах.
Первое, что бросалось в глаза, это темные, коротко стриженные волосы, торчащие во все стороны, непослушные, это было непривычно, но очень естественно. Тяжелая куртка из коричневой кожи казалась скорее подобием доспехов, нежели одеждой. Ткань брюк была почти бесцветной, почти серой, обувь напоминала колодки узников, сделанные из грубой кожи, с очень толстой подошвой, которая практически не гнулась, от чего походка была грубой и жесткой. На левом плече виднелась потертость. Я точно знал, что раньше я всегда имел при себе дорожную сумку, которую, видимо, отобрали. Не знаю, нужна ли она мне сейчас. Что там было такого важного, без чего я не могу обойтись? Запасы еды? Это не проблема. Я совсем не испытывал чувства голода или жажды. Дорожные вещи, деньги, документы? Так всего этого не было и прежде. Так зачем я таскал с собой этот багаж?
Фляжка с водой, табак, сухари – в этом всем теперь не было необходимости. Я внимательно всматривался в отражение. Это не похоже было на те видения, что являлись мне раньше. В пустыне или высоко в горах, когда я не мог понять, что происходило. Мир не мутнел, все было четко, сознание оставалось ясным, но нас все еще разделяла невидимая грань. Барьер, который предстоит преодолеть.
Я знал, что ночь холодна, но не чувствовал этого холода, мне было все равно. Особенно теперь, когда небо светлело на горизонте, становилось фиолетовым. Суета вокруг как бы замерла на короткий миг. Мгновение перед рассветом. Мне нужно было идти в этот новый день. Необходимо движение. Пусть я похож сейчас на ту самую стихию, которая не видит смысла в своем проявлении без поставленной перед ней цели. Она появится, я верю в это. В отличие от стихий, я наделен разумом и памятью. Стоит только начать путь, цель его станет ясна, как наступивший день.
Я спустился в переход под притихшим на время проспектом. Память услужливо подсунула необходимые воспоминания, и в голове не возникло противоречий.
Она шла мне навстречу, немного сонная, чуть-чуть рассеянная, одетая элегантно и со вкусом. Я не знал, кто она, да, собственно, мне это и не надо было знать. Меня привлек ее запах. Это было странным, но в голове произошла вспышка, когда незнакомый аромат коснулся сознания. От воспоминаний, неожиданно нахлынувших, немного шатнуло, и я оперся рукой о стену, выложенную гладкими плитами ярко желтого цвета.
В ее глазах промелькнул страх. Испуг быстро сменился решительностью, и она ускорила шаг, стараясь держаться противоположной стены.
Воспоминания накатывали как волны. Эта бедняжка, которую я случайно напугал своим видом, не имела к ним ни малейшего отношения. Она просто стала мостиком, связующим звеном, которое привело к более четким воспоминаниям. Я снова видел ночной костер. Тихий разговор друзей. Ее звали Наташа. Память разматывалась, как спутанный клубок. Вот она стоит совсем близко и тоже смотрит на пляшущие языки пламени. Я чувствую запах. Еще мгновение – и я сдвину пространство и время, чтобы снова оказаться в этом месте, но не делаю этого. Мы говорим о чем-то важном, простом, но значительном для всех нас. Она улыбается, но в глазах затаилась грусть.
– Может тебе все-таки остаться? Нельзя же болтаться по дорогам всю свою жизнь.
– Не могу, Натусик, прости. Я должен ехать. Обещаю, что вернусь, совсем скоро. Осенью.
Нами правит судьба, а мы лишь тешим себя иллюзией, что хоть как-то способны на нее повлиять. Самообман, и не более того. Это спорно, каждую секунду мы стоим перед выбором, и всякий раз, делая шаг, вновь встаем на перекресток, где дороги нашей судьбы расходятся в разные стороны. Порой делаем сознательный выбор – по крайней мере, мы думаем, что осознаем каждое действие, – а так ли это на самом деле? Не знаю. Может быть, причина, побудившая сделать тот или иной шаг, давным-давно заложена во мне и я лишь плыву по течению?
Костер уже давно погас, даже тлеющих углей в нем не осталось. С мелодичным и приятным звоном крышка зажигалки отпрыгнула в сторону, открывая нехитрую систему колесика и фитиля. В прохладном и влажном воздухе поплыл сладковатый аромат бензина, который мгновенно вспыхнул, стоило мне только провернуть ролик, выбивший искру из тонкого кремня, спрятанного под ним. Не всегда получается зажечь пламя с первого раза. Бывает и так, что приходится потрясти, поправить закопченный фитиль и только с третьей, а то и с десятой попытки высечь искру, достаточную для возникновения пламени. Какие силы управляют этим процессом в данное время? Влажный и холодный воздух, атмосферное давление? Что заставляет срабатывать механизм мгновенно или капризничать какое- то время? Может, в тот самый миг пока я чиркаю зажигалкой и пытаюсь прикурить, мимо меня проходит стороной смертельная опасность? Может, именно в этот самый момент тяжелый грузовик, управляемый уставшим и сонным водителем, проскакивает участок дороги, где мы должны были с ним встретиться? Кто знает, чем могла закончиться эта встреча? И должна ли она состояться. Почему мысли о смерти стали появляться так часто? Откуда взялся этот фатализм?
Заведется ли мой мотоцикл с первого толчка, или придется долго доказывать, что он должен это делать по любому требованию хозяина? Кто следит за всем этим и вправе решать, чему быть, чему не случиться? Кто он, этот всемогущий и всевидящий?
Чахлый оранжевый огонек сузил пространство, сжал его до той сферы, которую сам мог осветить. Если в предрассветный час я уже мог различить просветлевший горизонт, темные колья столбов вдоль дороги, призрачные скелеты деревьев с молодой и упругой листвой, то сейчас все это словно бы скрылось от глаз, и даже звезды померкли.
Дым сигареты и пряный аромат трав, смешанный с запахом бензина и дубленой кожи, преобразился в привычный и так ожидаемый вдох. Тот самый, к которому привыкаешь и ждешь с нетерпением. В какой момент я решу, что пора ехать? Как смогу узнать время и бросить в пыль проселочной дороги недокуренную сигарету? Сам не знаю, и никто не сможет мне ответить. Давно погасший костер оставил после себя неразличимую под ногами горстку углей и запах, въевшийся в одежду, наверное, навсегда.
Треск и бульканье заработавшего мотора стерли своей прямолинейностью и напором все тонкие мелодии предрассветного часа. Нежные, таинственные звуки, что наполняют пространство. Мир оглох, и все в нем исчезло, кроме моего сиплого дыхания и треска мотоциклетного движка. Дым из выхлопной трубы окончательно стер всю магию этого места, всю его загадочность и чистоту.
