держала по серебряному яйцу с крохотными черными отверстиями, направленными на чужаков. Внутренний голос подсказал Манмуту: нападать на эту даму опасно и бессмысленно. Тогда он просто попятился и положил руку на панцирь Орфу, прекрасно зная, что друг не почувствует прикосновения.
Бессмертная заговорила по-английски:
– Меня зовут Гера. И я пришла избавить вас, наиглупейших моравеков, от жалкого и бесполезного существования. Недаром я всегда недолюбливала вашу расу.
В воздухе полыхнуло, стены содрогнулись, и комната погрузилась в кромешный мрак.
42
Олимп и Илион
Как только в Зал Собраний вторгаются Фетида и Афродита в компании Музы, первое мое побуждение – естественно, квитнуться куда подальше. Но ведь это бесполезно: богиня любви наверняка учует поспешное перемещение в квантовом континууме. Кроме того, у меня здесь кое-какие дела. На цыпочках, стараясь прятаться от вошедших дам за толпой и широкими колоннами, потихоньку выхожу из Великого Зала и пячусь дальше по коридору. Арес продолжает бушевать, требуя отчета о прошедших днях. Не нужно напрягаться, дабы услышать визгливое вмешательство Афродиты:
– Отец и владыка Зевс! Еще не оправившись от жестоких ран, я по своей воле покинула целебный бак. Ибо до моего сведения дошло, что один из кратковечных выкрал квит-медальон и Шлем Невидимости, созданный Аидом. Боюсь, беглый смертный творит ужасное зло прямо сейчас, в эту минуту!
Толпа Олимпийцев разражается недоуменно-возмущенным гулом.
Открыв глаза, я вижу супругу Зевса. Она пересекает коридор в сотне ярдов по левую руку от меня. Высоченные золотые треноги отбрасывают огненные блики на стены и потолок. Мои сандалии громко шлепают; длинные мраморные холлы оглашает эхо. Плевать, если услышат, главное – догнать. Крики в Великом Зале усиливаются. Интересно, как Афродита собирается выкручиваться? Ведь это она снарядила меня и превратила в шпиона-убийцу. Нашел чем забивать голову: чтобы непревзойденная лгунья – и не вывернулась? Истину знаю лишь я один, а меня убрать недолго. Афродиту еще объявят героиней, раскрывшей вероломство беглого схолиаста.
Гера тормозит на всем ходу и резко оборачивается. Я замираю, затаив дыхание. Супруга Громовержца хмурит брови, озирается по сторонам и проводит ладонью по металлической двери двадцать футов высотой. Железо гудит, внутренние замки щелкают, и створка распахивается вовнутрь. Я еле успеваю проскочить, пока богиня не закрыла дверь легким мановением руки. Шелест моих шагов тонет в возросшем рокоте. Гера достает из мягких складок хитона маленькое серое оружие, похожее на морскую раковину с гибельными черными отверстиями.
В комнате находятся только маленький робот и гигантский побитый панцирь. Первый в испуге пятится от богини, кладет чудную человекообразную руку на мятую броню огромного предмета, и я впервые смекаю, что вторая машинка, наверное, тоже робот. Уверен: эти создания не отсюда, не с Олимпа.
– Меня зовут Гера, – вещает бессмертная. – И я пришла избавить вас, наиглупейших моравеков, от жалкого и бесполезного существования. Недаром я всегда недолюбливала вашу расу.
Знаете, если б она молчала, моя рука не поднялась бы. Все-таки жена и родная сестра Зевса, царица Олимпа, самая могущественная из богинь, не считая разве что Афины… Не знаю, может, дело в этих ее словах: «вашу расу». Я ведь родился в середине двадцатого века, дожил до двадцать первого и часто слышал подобные речи.
В общем, поднимаю тазер и без колебаний стреляю в надменную стерву.
Я не был убежден, что пятьдесят тысяч вольт подействуют на богиню. Но удар уязвил ее. Падая, Гера активирует яйцевидный пистолет и разносит силовым лучом мерцающую панель на потолке. Комната погружается в кромешную тьму.
Перезаряжаю тазер. Черт, ни зги не разглядеть. Шагаю вперед и едва не спотыкаюсь о распростертую супругу Зевса. Кажется, она без сознания, однако по-прежнему корчится на полу. Внезапно мрак прорезают два ярких луча. Снимаю капюшон и показываю себя.
– Не свети в глаза, – прошу я.
Лучи перемещаются. Если не ошибаюсь, они выходят прямо из грудной клетки робота.
– Ты человек? – произносит существо.
До меня не сразу доходит, что вопрос задан на чистом английском.
– Да, – отзываюсь я, удивляясь родной речи в собственных устах. – А ты кто?
– Мы оба – моравеки.
Незнакомец приближается; направленное сияние выхватывает из темноты Геру. Ее веки уже подрагивают. Подбираю с пола оружие и опускаю его в карман.
– Манмут, – представляется собеседник.
Его темная металлическая голова не достает мне даже до груди. На лице из пластика вместо глаз – черные пластины, однако у меня такое чувство, что робот с любопытством разглядывает нежданного спасителя.
– А моего друга зовут Орфу-иониец, – прибавляет он, показав на громоздкий помятый корпус, занимающий примерно пятнадцать футов пространства комнаты.
Голос у машины мягкий, тембр явно мужской и совершенно не металлический.
– А Орфу… он что… живой?
– Да, хотя и утратил свои окуляры и манипуляторы. Мы общаемся по радио. В данную минуту он говорит, что весьма польщен знакомством и что ты мог бы стать первым человеком, представшим его глазам… если бы те сохранились.
– Орфу-иониец, – повторяю я. – Ио – это вроде бы одна из лун Сатурна?
– С твоего позволения, Юпитера, – уточняет существо.
– Ну что же, рад встрече. Только, может, сначала выберемся, а там уже поболтаем? А то корова приходит в себя, и неровен час, кто-нибудь заглянет. Боги сегодня малость расстроены.
– Корова, – повторяет собеседник, глядя на Геру сверху вниз. – Забавно. – Он переводит лучи на дверь. – Вот только хлев заперт. Ты, случайно, не знаешь, как сорвать эту створку с петель?
– Нет. Нам это и не потребуется. Давай руку… э-э-э, лапу… в общем, что там у вас?
Робот медлит с ответом.
– Если я правильно понял, ты собираешься квант-телепортировать нас отсюда?
– Тебе известно про квант-телепортацию?
Маленький автомат устремляет свет на неподвижную груду металла выше моей головы:
– Сумеешь забрать нас обоих?
Теперь моя очередь задуматься.
– Трудно сказать. Вряд ли. Такую большую массу…
Богиня дергается и стонет под ногами.
– Давай руку, – повторяю я. – Сперва квитирую тебя, потом вернусь за твоим другом.
Малыш пятится прочь.
– Не будучи уверенным, что Орфу в безопасности…
В холле грохочут голоса. Меня уже ищут? Похоже на то. Афродита могла поделиться с другими своей способностью видеть сквозь чары Шлема. Или бессмертные разделились и прочесывают здание в поисках человека-невидимки? Супруга Зевса мычит и ворочается на полу. Веки подрагивают сильнее.
– Вот дерьмо! – Я срываю капюшон и левитационную упряжь. – Посвети, пожалуйста.
Прилично ли говорить машине «пожалуйста»? Впрочем, это же не робот, а моравек. Знать бы еще, что это такое.
Пояс упряжи не смыкается на необъемной «талии» гигантского краба; приходится скрепить воедино сразу три ремня, защелкивая пряжки на трещинах. Бедный старина Орфу смахивает на мишень, по которой палили поколения террористов, упражняясь в прицельной стрельбе: внутри крупных выемок – бессчетные
