сердито поворчал, сжался, и… ничего.
– Жаль, Сейви не носила в мешке клинка, – озабоченно проговорил новоявленный охотник. – Знаешь, такого, как у Одиссея, для разделки мяса. Нам бы сейчас нож сгодился.
Даэман округлил глаза и почувствовал себя еще хуже, когда товарищ подобрал с земли булыжник размером с кулак, заточил его о скалу и при помощи полученного лезвия отсек убитой твари голову, после чего принялся сдирать с амфибии бледную кожу.
– Харман?.. Я это есть не буду.
– Сам же видел, наверху пищи не осталось. – Сидя на корточках, товарищ продолжал свою работу. По крайней мере в случае с ящерицей совершенно бескровную.
– И как мы ее испечем? – полюбопытствовал Даэман.
– А никак. Спичек у нас мало, топлива здесь недостаточно, вдобавок наверху не будет еще и воздуха.
Девяностодевятилетний путешественник оторвал кусочек розоватого мяса от задней ножки, с минуту повертел его при свете фонаря и решительно закинул в рот. Потом зачерпнул бутылью Сейви мутной воды и запил экзотическое кушанье.
– Ну, что? – поинтересовался молодой спутник.
Харман, на лице которого читался более чем красноречивый ответ, подал Даэману следующий кусок. Через две минуты мучительной борьбы с самим собой кузен Ады все же запихнул «угощение» за щеку. И медленно начал жевать. Как ни странно, его не стошнило. Язык ощутил холодную слизь с рыбным привкусом. Желудок тут же потребовал большего.
– Положи лампу у края воды, – потребовал тот-кто-умел-читать. – Свет привлекает ящериц.
«И чудовищ?» – подумалось молодому товарищу. Однако он улегся ничком, зажал фонарь в левой руке, а правую занес для меткого рывка. Пусть только эти бесцветные твари подплывут поближе. Где-то за спиной, в темноте, Харман разрывал зубами мясо и громко жевал.
– Сами превратимся в Калибанов, – буркнул Даэман себе под нос.
– Не-а, – откликнулся спутник. – Ни за что.
Из пещер они вышли четырнадцатью днями позже – двое бледных, небритых, изможденных мужчин с блуждающими взорами проплыли последнюю трубу, проломили хрупкую наледь и воспарили навстречу тусклому свету, который показался им ярче полуденного солнца.
Трудно поверить, но именно молодой горожанин настоял на том, чтобы выбраться наружу.
– Под землей удобнее биться с Калибаном, – уверял его товарищ. Оружие Сейви покоилось в особом чехле, пошитом из дорожного мешка. Спали путешественники по очереди, прижавшись одним боком к надежной стене, чутко охраняя сон друг друга.
– А мне без разницы, – втолковывал Даэман. – Все равно надо уходить из этой скалы.
– Может, чудовище уже сдыхает от ран, – строил догадки Харман.
– Если только не поправляется, – возражал собиратель бабочек.
Между прочим, со временем мужчины все сильнее походили друг на друга. Оба отрастили приличные бородки (обитатель Парижского Кратера – более темную и густую), да и вес примерно сравнялся.
– Как ты не понимаешь, – упрямо повторял кузен Ады, – пора уже искать выход.
– Я не смогу вернуться в клинику, – сознался наконец товарищ.
– По-другому нельзя. Там же факс-порталы.
– Ну и что. В эту комнату смеха я не пойду. И порталы наверняка закодированы на прибывающие- отбывающие тела.
– Мы поменяем код, если потребуется.
– Позволь спросить, каким образом?
– Откуда я знаю. Подсмотрим за сервиторами и сделаем так же.
– Сейви говорила, что наши коды могут оказаться недействительными.
– Домыслы. Старуха не пользовалась факсовой сетью тысячу лет с гаком. И вообще, нужно же нам исследовать остальную часть города.
– Это еще зачем? – пробурчал девяностодевятилетний; в последнее время из-за бессонницы он совершенно пал духом.
– Вдруг найдем космический корабль.
Харман усмехнулся, потом расхохотался во весь голос, пока из глаз не брызнули слезы. Спутнику пришлось ущипнуть его за руку, чтобы привлечь к себе внимание.
– Пошли. Мы же знаем трубу, которая ведет наверх. Если понадобится, я расстреляю весь лед.
Они исследовали остальную часть города две недели. Ночевали в пустых жилищах поменьше размером, охраняя сон друг друга. Даэману постоянно виделось, будто бы он падает; молодой мужчина просыпался в поту, молотя руками и ногами разреженный воздух. С опытным путешественником творилось то же самое, только чаще.
Хрустальный город был совершенно безжизнен. Повсюду плавали женские постмумии со следами укусов. Несмотря на то что мешок Сейви товарищи до отказа набили тушками бледных ящериц, желудок Даэмана уже начинал урчать при виде высохшей, но все-таки плоти. Каждый третий день мужчины возвращались к замерзшим озерам за водой.
И хотя Калибан мерещился путешественникам на каждом шагу, пока им попадались лишь неровные шары багровой крови. На третий день, когда глаза привыкли к яркому свету Земли, льющемуся сверху через прозрачные панели, товарищи наткнулись на еще свежую отгрызенную ладонь. Она запуталась в зарослях бурых псевдоламинарий, точно паук. У обоих защемило сердце.
Прошел месяц в орбитальном аду. Осталось только два места, куда не успели заглянуть друзья. Первым был длинный темный коридор направо от той точки, где город круто заворачивал вокруг северного полюса. Лишенный окон туннель не шире двадцати метров, полный густых водорослей – идеальное логово для чудовища – сразу же отпугнул товарищей. Кроме того, мужчины не решались осмотреть дальний участок лазарета за кровавым столом Калибана. И вот осмотр подошел к концу. Путешественники не обнаружили ни корабля, ни летающих кресел, ни других лазаретов, ни складов, заполненных едой, ни новых источников воды. Перед мужчинами встал небогатый выбор: либо возвращаться в пещеры и пополнить запасы (на дне мешка разлагалась последняя тушка ящерки), либо наведаться в лазарет и проверить местные факс-узлы, либо же отправиться в темный коридор.
– Лично я за коридор, – проголосовал Харман.
Молодой спутник устало кивнул.
Крепко держась за руки, друзья заплыли в гущу водорослей. Даэман держал оружие наготове и целился при любом подозрительном движении. Дорогу освещал один лишь фонарик Сейви. Время от времени мужчин посещала мысль не из приятных: что-то будет, когда кончится заряд? Конечно, в подземных пещерах, пусть и не во всех, попадались грибы-светляки, но… Сказать по чести, никому не хотелось возвращаться в те жуткие охотничьи склепы.
Пару ночей назад кузен Ады спросил товарища:
– Как ты думаешь, что случится, если я сниму эту маску?
– Умрешь, – ответил Харман безо всякого выражения.
Он был болен – впервые в истории человечества со времени изобретения лазарета – и трясся в ознобе так, что не помогала и термокожа.
– Умрешь, и все.
– Быстро?
– Полагаю, медленно… Ты задохнешься. Только учти, здесь не чистый вакуум. Придется помучиться.
Даэман кивнул.
– А если респиратор оставить, но избавиться от костюма?
Собеседник пораскинул мозгами.
– Да, это ускорит дело. Уйдет минута, не больше.
