Илион

Подлодку заколотило как в ознобе. Шум моторов нарастал. Маленького европейца вдавило в сиденье. Спустя полминуты все прекратилось. Кольцо контроля высоты с глухим ударом отделилось от «Смуглой леди».

Мимо носовой камеры пронесся огненный шар; теперь она показывала задний вид, ибо путешественники влетели в атмосферу кормой вперед.

– Ударимся, непременно ударимся… – На сей раз любитель Шекспира уловил тревожные нотки в своем голосе. Впервые в жизни его ждал плотный воздух. При мысли о тесно подогнанных друг к другу молекулах кислорода маленького европейца затошнило еще сильнее. – Итак, отброшенные ступени белеют и вспыхивают. Наша корма начинает раскаляться. Реактивные двигатели на носу – тоже, но пока не так серьезно… Ух ты. Мы с тобой словно угодили в метеоритную бурю.

– Хорошо, дружище. Теперь держись.

Всего лишь пару тысячелетий назад Марс не мог похвастать солидной атмосферой: что значат какие-то восемь миллибар диоксида углерода по сравнению с тысячью четырнадцатью миллибар на уровне земного моря? И вот буквально за одно столетие таинственный, недоступный пониманию моравеков процесс преобразил планету до неузнаваемости, в том числе уплотнив здешний кислород до вполне пригодных для дыхания восьмисот сорока миллибар.

Падение космического судна происходило точно так, как описывал Манмут. Останки, самые крупные из которых весили несколько метрических тонн, осыпались на Марс метеоритным ливнем. Пламенные шары прочерчивали в бледно-голубых небесах ослепительные дуги, а грохот мощных звуковых ударов сотрясал мирную тишину северного полушария. Полярные льды озарило сияние сотен «жар-птиц», умчавшихся на юг через море Фетиды, оставляя за собой длинные хвосты распыленной плазмы. Именно это ощущение осмысленного полета, а не простого падения, придавало необыкновенному зрелищу подлинно жуткий вид.

Осколки поменьше – достаточно большие, чтобы не сгореть при вторжении в атмосферу, однако отклонившиеся от курса под влиянием плотного воздуха, – с плеском обрушивались в океан в восьмистах километрах южнее полюса. Если бы в этот миг кто-нибудь посмотрел на планету из космоса, ему почудилось бы, что невидимое божество зачем-то расстреливает Марс непомерно огромными трассирующими снарядами.

Одним из таких снарядов была «Смуглая леди». Ее трясло и вращало, позади стелился внушительный хвост из плазмы, супершпионское покрытие испарилось без следа. Внешние антенны и датчики испепелились. Потом корпус начал обугливаться, покрываться трещинами и расслаиваться.

– Э-э… я тут подумал о парашютах… – заикнулся Манмут, прикованный к сиденью.

При высадке на планету Корос III намеревался задействовать их на высоте пятнадцати километров и мягко опуститься на поверхность моря; об этом знал даже маленький европеец. Кстати, последний взгляд сквозь наружные камеры – перед тем, как они тоже сгорели – убедил его, что волны океана гораздо ближе и надвигаются очень быстро.

– Не сейчас, – просипел Орфу. В отличие от приятеля, иониец находился не в капитанском кресле, приспособленном для подобных перегрузок, и ему явно было не по себе. – Лучше скажи, какая там на радаре высота?

– Радар накрылся.

– А сонар?

– Сейчас попробую включить.

Поразительно, однако прибор действовал. До приземления (в смысле – до приводнения) оставалось восемь тысяч двести – нет, уже восемь тысяч – точнее, семь тысяч восемьсот метров. Хозяин «Смуглой леди» передал информацию другу и вежливо прибавил:

– Может, пора открыть парашюты?

– Сомневаюсь, что прочие обломки оснащены такими же.

– Нет. А при чем тут?..

– Ты ведь не мечтаешь засветиться на всех датчиках?

– На каких еще датчиках? – рявкнул Манмут. Он, конечно же, сразу понял, о чем речь. И все же… – Высота – пять тысяч метров. Скорость – три тысячи двести кликов в час. Мы и впрямь желаем поднять столько брызг?

– Не совсем, – отозвался краб. – Если б мы и пережили столкновение, то зарылись бы кормой в ил по самое… Вроде бы ты упоминал, что здешние глубины не превышают сотен метров?

– Я.

– Значит, придется развернуть судно.

– Что-о?!

В тот же миг европеец услышал. Сработали тяжелые двигатели, зажужжали – или, скорее, заскрежетали – гироскопы.

«Смуглую леди» заколотила безумная лихорадка, нос и корма снова поменялись местами, лютый встречный ветер сорвал с обшивки последние уцелевшие датчики, а мощные толчки искалечили дюжину внутренних отделений. Системы тревоги дружно завыли, так что любителю Шекспира пришлось просто вырубить их.

Теперь, когда нос оказался впереди, передние камеры неожиданно проснулись и явили глазам капитана поднятый обломками фонтан. (Если это слово подходит для описания двухкилометровых столбов пара и плазмы.) Манмут понял: спустя мгновения подводную лодку постигнет та же участь. Поделившись с другом впечатлениями, он смиренно попросил:

– Может, парашюты? Пожалуйста?

– Нет, – отрезал Орфу. И запустил главные ступени – те, что должны были отделиться и погибнуть еще при вторжении в атмосферу.

Ремни, удерживавшие капитана в кресле, натянулись до отказа. Эх! Где тот упаковочный гель, которым так предусмотрительно заполнили подлодку на взлете? Вокруг дрожащего суденышка молниеносно взметались чудовищные коринфские колонны пара. Голубой океан заполнил все экраны. Ступени с ревом вращались, замедляя сумасшедший полет «Смуглой леди». Но вот огонь прекратился, и они, отделившись, умчались в атмосферу. Водная гладь угрожающе мерцала километром ниже: на взгляд маленького европейца, она мало чем отличалась от жестких льдов его родной планеты.

– Парашю… – Он уже визжал от страха. И не стыдился этого.

Вверху раскрылись два огромных купола. В глазах у Манмута покраснело, затем потемнело.

Судно ударилось о поверхность моря Фетиды.

– Орфу? Эй, Орфу? – позвал моравек в жуткой тиши неосвещенной каюты, одновременно пытаясь восстановить связь с системами жизнеобеспечения.

Каюта была цела и невредима. Даже кислород исправно поступал по вентиляции. Невероятно. Внутренние часы сообщили: после столкновения прошло три минуты. Скорость корабля – ноль метров в час.

– Орфу!

– Гррр-ааа-уххх! – пророкотала линия. – Что, уже и вздремнуть нельзя?

– Как ты?

– Спроси лучше, где я. Из ниши меня выбросило, и ежели вокруг все еще «Смуглая леди» – хотя не убежден, – значит, корпус проломлен. Здесь вода. Соленая. Погоди-ка, может, я просто описался?

– Но я же тебя слышу, – возразил Манмут, решив не обращать внимания на заключительные слова. – Стало быть, ты на месте. О, сонар начал выдавать информацию. Мы зарылись в ил, неглубоко, на метр. До поверхности – метров восемьдесят.

– А вот интересно, на сколько кусков меня разломало? – прикинул иониец.

– Оставайся там, – велел капитан. – Я сейчас отключу связь и