камэ они отмотали счастливо.
– Сейчас остановимся у колонки, надо водички в радиатор залить, – сказал Аблотия-первый.
Они остановились там, где лет десять назад была автобусная станция барачного типа. От станции сохранился только прокопченный остов. Но колонка уцелела. Едва Аблотия-второй направился за водой, от колонки поспешно отошло какое-то странное существо.
Существо было похоже на тощего медведя. Стальное кольцо в носу плюс цепь, которую держал его хозяин – живописный престарелый горец в бурке. Нет, это был не медведь, а парнишка. Весь в струпьях, синяках и ссадинах, полный дистрофан, похоже уже не жилец.
– Федерал пленный, – сказал Петуховский, выбравшийся облегчиться, – парень, видимо, большой дурак, если не закосил от армии.
«Все, забудь, – сказал себе Шрагин. – Двигай отсюда, задница.»
Шрагин нащупал в кармане рукоять «Грача».
«Пустить бы пулю в баранью голову гнусного старика и забрать парня.»
«Не вздумай. Ты чего совсем больной? – стал внушать себе Шрагин. – Через пять минут сюда прискачет орава родственников и тщательно покромсает нас на кусочки размером с копейку.»
«Решительное нет – идиотизму», – мысленно заявил себе Сережа.
«Но не будь ты идиотом, тебя бы здесь вообще не было бы, – возразил он сам себе. – Надо все-таки перешагнуть через перила, то есть размочить горло и сказать старому пню: я куплю этого раба.»
«Я куплю этого раба. Ведь это же раб. Рабы покупаются и продаются. Если я Кураев, то имею право на что-то такое… Нет, Даша, это не иллюзия внешнего мира, не омраченные дхармы, это…»
Шрагин подошел к старику.
– О, почтенный хайлендер, да продлит Аллах твои годы…
Старик заулыбался, видимо ему понравилось.
– Да пошлет Аллах умножение твоим силам и всему, что в доме есть твоем… Но украшает ли этот паршивый невольник твой дом, не продашь ли ты его мне?
Горец согласился активным киванием:
– … И плясать перестал совсем. Раньше плясал, как медведь, а сейчас только жрать просит. Вчера старший мой сын хотел уже зарезать его, да продать на органы, но как раз время намаза пришло. Может сегодня зарежет… А сколько дашь за Васька?
– А его Васек зовут?
– Шайтан знает, как его зовут. Мы его Васькой зовем, он и откликается. А ты из Москвы, сынок?
– Почти что, дедушка.
– У меня там младший учится, на менеджера. Это ведь экономист по-старому. Я ведь тоже когда-то экономистом был, в Росжиртресте работал, пятьдесят лет там оттрубил, а какую мне сейчас из Москвы пенсию присылают? На нее даже рожок к «калашу» не купишь. Шайтан их побери. Так сколько дашь за этого молодого бычка?
– За этого молодого, так сказать, бычка тысячу дам.
– Рублей? – стал уточнять горный пенсионер.
– Обижаешь, дедуля. Долларов.
Рот старика оголился в улыбке – пеньки и золото. Он слегка облизывался и ждал денег.
Сережа стал отсчитывать, с тоской глядя на никудышную фигурку «молодого бычка», затем вложил в корявую руку горца пачку зеленых.
– На, жируй, дедушка, только не налегай на «Сникерсы», а то будешь в сортире много сидеть, и твои бараны к другому уйдут.
– Не захотят, гость дорогой. Я им заместо отца. Сейчас ягненка зарежу, и тебя так угощу, дорогой, что век не забудешь.
«Да провались ты вместе со своим угощением, басурман, нашел барана. Так я к тебе и пошел с карманами, набитыми стобаковыми бумажками…»
– А цепь-то можно снять?
Лелея какие-то потайные планы, пенсионер дал отрицательный ответ.
– Ключи – дома, дорогой.
– Ладно, сами снимем…
Старик, переслюнявив купюры, пошел домой один, забыв от радости о ведрах с водой и баранах.
А Шрагин взял цепь и повел «покупку» к микроавтобусу – парень, похоже, мало что отражал и двигался так, как будто в нем отсутствовал позвоночник.
– Мне о тебе другое сказывали, Кураев, – сказал Петуховский, поморщившись при виде Васька. – Что ты на копейку не прогадаешь.
– А с чего ты взял, что я прогадал? Купил «молодого бычка» за смешные деньги. Будет оружие таскать.
– Оружие таскать? Этот доходяга? Да он в любой момент может тапки откинуть и нам еще закапывать эту падаль придется.
– Ну, будет белье стирать и кашку варить. Ты кашку ешь? Надо
есть, чтобы в животе не бурчало.
– Кашку варить, в попку давать, – сказала вынырнувшая морда Дани.
– Ты что с Никитой развелся уже, ищешь удовольствия на стороне? Ладно, дискуссия закончена. Всем по местам и думать о чем-нибудь прекрасном, например о гонораре. Васек, давай в микроавтобус. – предводитель крикнул в салон. – Эй, мужички, посторонись, пропустите арапчонка, пускай сядет.
– Да куда эту кучу дерьма! – рявкнул Никита и ударил Васька ногой, да так, что тот мигом растянулся у входа.
– Пусть педерал в багажнике джипа едет, – добавил Даня. – И вообще мы с Никитой не мужики, а запорожские казаки.
Сережа схватил Даню пятерней за щекастую физиономию и толкнул есть мочи. Ненароком получилось неплохо.
– Слушайте вы, не-мужики, я тут решаю, кто запорожский, допорожский или жопорожский казак.
– Так воняет же, – обиженно заныл Даня.
– А мне не ваняет. – сказал вдруг Саит и усадил Ваську рядом с собой, затем протянул ему банку тушенки, – на жри… Сам у Рахмона год в цепях прасидел, знаю, что такое. Вэрнусь, обязатэльно зарэжу.
Шрагин сел в джип и почувствовал на себе напряженный скребучий взгляд Петуховского. Веселья уже не получалось, хотя Аблотия-первый по прежнему распевал абхазские застольные, и имелась в заначке еще бутылка каберне.
«Этот гад что-то стал подозревать, – с горечью подумал Сережа. – Значит, и затевает что-то.» От мрачных мыслей Шрагина отвлекло еще более мрачное явление.
Из придорожного марева возник патруль из трех человек, гранатомет у одного, у других автоматы. Гранатомет уже лежал на плече и готов был к боевому пуску. Надо было тормозить.
Один из патрульных просунул мохнатую физиономию в окно джипа.
– Кураев тут?
– Ну, я, – сказал Сережа, привычно роняя сердце в пятки. – В чем дело?
– Все в порядке, Кураев. Мы от Шамиля Валиева. Он просил тебя к нему заехать. Через пять километров будет развилка. Свернешь налево и пару километров вниз по склону. Там поселок. Шамиль тебя сейчас в другом месте встречает, но к вечеру там будет.
– Спасибо за информацию… Трогай, Аблотия. – распорядился Шрагин и маленький конвой двинулся дальше. «Если бы не „Корней Червяковский“, я бы уже напоролся на этого приставучего Валиева.»
Несколько минут спустя Шрагин добавил.
– Никуда не сворачиваем, Аблотия, прямо едем.
– Ты прямо, как будто с Шамилем не хочешь видеться, – укоризненно сказал Петуховский. – В горах
