Сейчас, вспоминая те занятия, Володя только грустно улыбался. Счастливое было время. Бесконечные занятия и постоянные нагрузки заставили его забыть и гибель родителей и свою жизнь на улице – ему просто некогда было об этом думать. Но сейчас он вдруг отчетливо осознал, что все это остается в прошлом. Скоро его запрут в карантине, а потом чужой мир и невозможность вернуться. За спиной останутся гибель родителей, смерть гвоздя, расставание с их уличной бандой и, самое главное, со ставшими уже родными обитателями Базы, запрятанной в самой глухомани огромной Тайги. Пожалуй только о расставании с ними он действительно жалел. Может поэтому в последнее время воспоминания так часто одолевали его – он словно старался пережить те счастливые мгновения еще раз. И уроки по военной истории и тактике, наука лова рыбы без удочки, основы выживания в тайге, как его забрасывали с одним ножом на несколько километров от базы. Забрасывали даже без компаса: сначала летом, потом зимой. Вспоминал, как удирал от зайца, приняв его ночью за какое-то чудовище. Об этом случае он не рассказывал никому, справедливо опасаясь насмешек. Были занятия и в городе, где он должен был обнаружить слежку и уйти от нее. Или наоборот, проследить за определенным человеком. Да много всего было. Разве все и упомнишь?
– Ты готов? – Александр Петрович появился как всегда незаметно.
– Да. Завтра?
– Да. Завтра с утра ты войдешь в карантинную зону. Больше в нашем мире ты не погуляешь.
– А можно мне немного пройтись по лесу? В последний раз.
Александр Петрович хотел что-то сказать, потом подумал и только кивнул.
– Давай. Прикрою тебя от директора, если что.
Володя благодарно кивнул и тихо выскользнул из комнаты. Куратор, похоже, предупредил пост на выходе и мальчика выпустили из корпуса беспрепятственно. Он немного постоял у двери, разглядывая появляющиеся звезды, делая как можно боле глубокие вздохи, словно стараясь надышаться на все оставшуюся жизнь. Потом медленно, распинывая по дороге попадающиеся на пути веточки, побрел в лес. Иногда он останавливался у сосны и осторожно гладил ее ствол, разглядывая на коре едва ли не каждую трещинку. Вот задрал голову, слушая, прикрыв глаза, трель какой-то птицы. По дороге собрал целый гербарий, но на поляне вдруг подкинул листья вверх и расставил руки в стороны, словно под дождем, подставляя лицо падающим листьям. Незаметно для себя дошел до озера, но задерживаться у него не стал, а повернул обратно. Замирая, слушая каждый шорох в уже ночном лесу, выхватывая лучом фонаря причудливо переплетенные ветви кустов и подолгу рассматривая их, словно увидев доисторических чудовищ, мальчик вернулся на Базу только через три часа. У выхода его встретил Александр Петрович. Внимательно посмотрел на мальчика и вдруг шагнул к нему и крепко обнял. Явно хотел что-то сказать, но передумал.
– Я не передумаю, – тихо ответил Володя на невысказанный вопрос. – И… спасибо вам за все. Я вас буду помнить всегда.
– Это тебе спасибо. – Александр Петрович вдруг отстранил от себя мальчика и изучил его лицо. – Если тебе хочется, поплачь.
Володя удивленно глянул на наставника. Потом чуть улыбнулся.
– Я не умею. Вы же знаете.
Куратор вздохнул.
– Знаю. Но я надеялся, что ты научишься. Хотя бы сейчас.
Порой, глядя в эти не по детски серьезные глаза, ему казалось, что он разговаривает не с тринадцатилетним пацаном, а с умудренным жизнью стариком. Порой ему хотелось, чтобы мальчик хотя бы на миг расслабился, проявил свойственное всем детям желание пошалить, набедокурить. Но нет. С самого первого дня мальчик всегда оставался серьезен и собран. Первое время всегда был настороже, готовый ко всему. С трудом он начал доверять сначала ему, а потом остальным преподавателям. Постепенно ледок растаял, но детская веселость так и не появилась. Из всех возможных эмоций мальчик иногда только чуть- чуть улыбался. Самым краешком губ, но глаза при этом оставались внимательными и серьезными. И разбудить где-то глубоко запрятанную душу ребенка не удалось даже ему. Возможно, именно по этой причине Александр Петрович и согласился отпустить мальчика. Он надеялся, что в совершенно новом месте мальчик все-таки оттает и, в конце концов, найдет себя. Они же могли только подготовить его так, чтобы шансы выжить и устроиться на новом месте у Володи были достаточно высоки.
Александр Петрович проводил мальчика до его комнаты, где и расстался с ним, пожелав спокойной ночи. Потом еще долго стоял у двери, с грустью глядя на дверь.
На следующее утро мальчику дали выспаться до девяти, а потом провели в дезактивационную камеру. Володя разделся, оставив одежду в предбаннике, а потом вошел в кабину, плотно закрыв за собой дверь. Тотчас со всех сторону ударила дезинфицирующая жидкость. Володя поспешно надел дыхательную маску, свивающуюся с потолка и стал терпеливо ждать, пока жидкость накроет его с головой. Вот вода дошла до верха и включился секундомер. Дышать специальной смесью было не очень удобно, но терпимо. Но вот запустились насосы откачки и жидкость стала убывать. Вот с пола исчезли последние следы и мальчик раскрыл вторую дверь. Оделся в новую одежду, которая ждала его в предбаннике, теперь уже с другой стороны и вошел в просторный холл, в которой одна стена была сделана целиком из стекла. За ней сейчас собрались все его преподаватели во главе с директором. Володя подошел к стеклу и положил на него руки. Ему кивали, через встроенные динамики подбадривали, женская часть всхлипывала.
– Ну вы прямо как на похоронах, – хмыкнул мальчик.
