проходят крупные кровеносные сосуды, но не мог определить по положению рукояти, задеты ли они. Лицо его сделалось бледным как мел, и веки поднимались с видимым усилием. Неловкое движение подвернуло ему ногу, выставив на обозрение нож.
— Черт меня подери, Гарри, — прохрипел он. — У меня в ноге нож. И когда это меня угораздило?
— Во время дуэли, — ответил я. — Ты что, не помнишь?
— Я решил, это ты со мной столкнулся и оцарапал, — отозвался Рамирес и снова зажмурился. — Чтоб меня. У меня еще и в потрохах нож, — он опустил взгляд. — Причем такой же.
— Лежи и не дергайся, — наказал я ему. Вампиры, невольники и наемники лезли в проход. — Ты только не шевелись, ладно?
Он начал говорить что-то, но ударившийся в панику вампир, пробегая мимо, задел его больную ногу. Лицо Рамиреса перекосилось от боли, а потом он обмяк, и глаза его закрылись. Он выронил посох, и я подобрал его и сунул ребятам, затаскивавшим его в проем. Бой тем временем приблизился, и основной натиск наступавших вурдалаков пришелся на вампиров.
— Долго еще? — услышал я голос Марконе, обращавшегося к одному из его людей.
Тот сверился с часами — дорогими, швейцарскими, с пружинами, колесиками и всеми прочими причиндалами.
— Три минуты, одиннадцать секунд, — отозвался тот.
— Сколько зарядов?
— Шесть двойных.
— Эй, — окликнул я Марконе. — Не слишком ли торопитесь?
— Еще чуть потянуть — и все лишится смысла, — ответил Марконе. — Идти можете?
— Да, идти могу, — огрызнулся я.
— Я могу приказать кому-нибудь нести вас, — без тени издевки предложил Марконе.
— Идите вы, — буркнул я. — Мёрфи?
— Я! — откликнулась Мёрфи. Она отходила в числе последних, прикрывая нас от начинавших приходить в себя вурдалаков. Ее автомат-коробчонка висел на перекинутом через плечо ремне, а в руках она сжимала мой револьвер сорок четвертого калибра — смотревшийся в них до комичного большим.
— У Рамиреса нож в животе, — сказал я. — Мне нужно, чтобы ты за ним присмотрела.
— Это тот, второй Страж, да?
— Угу, — кивнул я. — Его уже вынесли в проход.
— А ты?
Я мотнул головой и проверил, хорошо ли меня прикрывает моя ветровка.
— Мальвора еще здесь. Он может попытаться закрыть проход или выкинуть еще какую-нибудь пакость. Уйду одним из последних.
Мёрфи бросила на меня скептический взгляд.
— Вид у тебя — непонятно, как ты еще на ногах держишься. Ты вообще в состоянии заниматься хоть какой-то магией?
— Верно, — буркнул я и протянул ей свой посох. — Может, ты ей займешься?
Она пристально на меня посмотрела.
— Хитрожопых никто не любит, Гарри.
— Ты шутишь? До тех пор, пока хитрожопые разговаривают с кем-то другим, в них души не чают, — я устало улыбнулся ей. — Пшла вон отсюда.
— Как мы выйдем оттуда? — спросила она. — Сюда нас вел Томас, но…
— Он и выведет, — сказал я. — Или кто-нибудь из других. Или Рамирес, если только какой-нибудь идиот не убьет его, пытаясь помочь.
— Если тебе все равно, то я предпочла бы, чтобы это делал ты, Гарри, — она коснулась моей руки и прыгнула в овал проема. Я увидел еще, как она спешит по глубокому, по колено снегу к Рамиресу, лежавшему под сосной на своем сером плаще. Вокруг толпились невольники, и вид они имели смятенный, что вполне естественно, и замерзший, что с учетом их гардероба еще естественнее.
— Наши все! — крикнул один из наемников. — Две минуты, пятнадцать секунд!
Ему пришлось как следует надрывать глотку. Ближний к нам вурдалак находился в каком-то десятке футов от нас, атакуя, если это можно так назвать, тонкую белую цепочку Рейтов. Среди последних отбивался, вращая клинками как пропеллером, мой брат.
— Уходите! — приказал Марконе, и солдат нырнул в проход. Марконе, уже с новым дробовиком в руках, остановился рядом со мной. — Дрезден?
— Чего вы ждете, чтоб вас?
— Если вы забыли, — ответил он, — я подрядился вытащить вас отсюда живым. Я не уйду, пока не сделаю этого.
С места, где я стоял, видны были три связки взрывчатки со вставленными детонаторами и примотанными к ним скотчем старомодными, пружинными таймерами. Они просто лежали на полу; еще три, должно быть, разместили где-то у стен пещеры. Я не имел ни малейшего представления о том, сильный ли они причинят ущерб, но в любом случае предпочел бы оказаться от них подальше, когда они рванут. Увы, бедным вурдалакам предстояло полюбоваться фейерверком.
— Томас! — крикнул я. — Пора!
— Уходим! — скомандовал Томас, и вампиры разом оставили позиции и бросились к проходу. Все, кроме одного, высокой женщины, которая…
Я зажмурился. Будь я проклят, это была Лара.
Остальные вампиры уже лезли в проем, а Томас с сестрой стояли — одни против целой орды восьмифутовых вурдалаков. И ведь стояли!
Кожа их сделалась белее ледникового льда, глаза излучали серебро, и двигались они с ослепительной скоростью и совсем уже нечеловеческой грацией. Сабля его рубила направо и налево, разбрызгивая черную кровь, и ей вторили разящие удары его кукри.
(Ага, верно, так и называется этот его кривой нож. Я так и знал, что рано или поздно вспомню его название).
Лара в облепивших ее тело волосах и изорванном кимоно прикрывала его со спины. Силой она не уступала младшему брату, а скоростью, возможно, даже превосходила, и меч с волнистым клинком разил вурдалаков не менее эффективно. В общем, держалась эта парочка очень даже неплохо.
Увы, я хорошо понимал, что их старания обречены. Какими бы ловкими, какими бы сильными ни были Томас с Ларой, сколько бы вурдалаков они ни положили, черная кровь продолжала сползаться к поверженным телам, и первые изрубленные ими вурдалаки уже поднялись и снова включились в бой. Большинство их остались чудовищно изуродованными. За одними зелеными веревками волочились выпущенные кишки. У других недоставало половины черепа. По меньшей мере двое дрались вообще безрукими, пытаясь достать врага зубами. И уж по сравнению с красотой брата— и сестры-вампиров исковерканные тела вурдалаков казались еще более чудовищными, злобными.
— Господи, — выдохнул у меня над ухом Марконе. — В жизни не видел кошмара прекраснее.
Он был прав. Зрелище завораживало.
