Билли Уайт вез его по утренним улицам к аэропорту. Молодой же ирландец был в бодром настроении и в такт музыке похлопывал ладонью по рулю.
— Вы еще приедете, капитан?
— Не знаю. Может быть.
— Ну, вы наверняка не очень-то высокого мнения о нашей стране. — Он кивнул головой на протез Фокса. — Хотя она оставила вам дорогую память о себе.
— Вот как? — отреагировал Фокс.
Билли закурил.
— Самой большой глупостью британцев является то, что они никак не хотят согласиться с тем, что Ирландия это заграница.
— Да будет вам известно, что девичья фамилия моей матери — Фитцджеральд, а родом она из графства Вайо, — разозлился Фокс. — Она работала в Гаальской Лиге, всю жизнь дружила с де Валера и прекрасно говорила по-ирландски, в то время как мне этот язык в детстве казался ужасно трудным. Вы говорите по-ирландски, Билли?
— Господь да простит нас грешных. Увы, капитан, — ответил озадаченный Уайт.
— Тогда сделайте одолжение — перестаньте болтать об англичанах, которые не понимают ирландцев.
Он недовольно отвернулся и стал смотреть в окно. Слева от них ехал полицейский на мотоцикле, мрачная фигура в защитных очках, шлеме и тяжелом прорезиненном плаще. Он чуть повернул голову к Фоксу, но из-за темных очков лица все равно не было видно. На подъезде к аэропорту он отстал от машины.
Билли припарковал автомобиль на временной стоянке. Они уже входили в главный зал, когда объявили рейс Фокса. Качулейн, следовавший за ними от самого отеля, уже стоял у входа и наблюдал за тем, как Фокс проходил регистрацию. Фокс и Билли направились в зал вылета.
— Самолет из Лондона приземлится только через час, — уточнил Фокс.
— У меня достаточно времени, чтобы хорошенько позавтракать. — Билли усмехнулся. — Мы прекрасно сработались, а, капитан?
— Еще увидимся, Билли.
Фокс протянул здоровую руку, и, немного помедлив, Билли пожал ее.
— Смотрите же, не окажитесь не на той стороне какой-нибудь улицы в Белфасте. Мне было бы неприятно целиться в вас, капитан.
Когда Фокс ушел, Билли пересек зал и поднялся по лестнице в ресторан. Качулейн поглядел на него, затем вышел из здания и направился к стоянке, где стал ждать дальнейшего развития событий.
Часом позже он снова был в зале и читал расписание прибывающих рейсов. Самолет «Бритиш Эйруейз» из Лондона только что приземлился. Он видел, как Уайт подошел к справочной и заговорил с одной из девушек. Вскоре после этого последовало объявление:
— Мистера Виктора Левина, пассажира из Лондона, просят подойти к справочному бюро.
Через несколько секунд от толпы отделился приземистый человек, одетый в очень просторный коричневый плащ, в мягкой фетровой шляпе, в руке он нес небольшой чемодан. Что это его добыча, Качулейн почувствовал еще до того, как Левин заговорил в справочной с девушкой, показавшей на Уайта. Качулейн еще некоторое время смотрел, как они разговаривали, потом повернулся и вышел из зала.
— Так это и есть Ирландия? — кивнул Левин на мелькавшие за окном машины картинки.
— Вы здесь впервые?
— О да. Я из России и редко бывал за границей.
— Из России? Боже мой, здесь у нас все совершенно по-другому.
— Это — Дублин? — осведомился Левин, когда они в потоке машин въехали в город.
— Да. А Килри, деревня, куда нам надо, расположена с другой стороны.
— У этого города завидное прошлое, — заметил Левин.
— Ну что ж, возможен и такой взгляд, — как бы согласился Уайт. — Мы прокатимся по Парнелл-сквер, это все равно по дороге. Парнелл был протестантом и тем не менее настоящим патриотом. Потом по О'Коннел-стрит мимо почтамта, где в 1916 году наши ребята держали оборону против всей британской армии.
— С удовольствием посмотрю.
В Килри Девлин прошел вдоль газона за домом, закрыл ворота и бегом бросился к заднему входу хосписа, потому что дождь превратился вдруг в настоящий ливень. Через зал прошла сестра Анна-Мария в сопровождении двух молодых ассистентов, присланных медицинским факультетом Дублинского университетского колледжа.
Это была маленькая сухопарая женщина, очень бодрая для своих семидесяти лет. Белый халат накинут поверх монашеского одеяния. В свое время она изучала медицину в Лондонском университете и теперь являлась членом Королевской врачебной коллегии. Такую даму невозможно было недооценивать. Она и Девлин были давнишними противниками.
— Какая беда привела вас к нам, профессор? — спросила она.
— Вы это говорите таким тоном, будто сам сатана открыл дверь вашего приюта.
— На редкость точная характеристика, — отпарировала сестра Анна-Мария.
Они поднялись по лестнице.
— Как себя чувствует Дэни Малоун? — осведомился Девлин.
— Он умирает, — спокойно ответила монахиня. — Надеюсь, с миром в душе. Он относится к пациентам, на которых ваши лекарства влияют особенно благоприятно, и это значит, что боли он ощущает только время от времени.
Они подошли к первой большой палате.
— Когда? — спросил Девлин.
— Сегодня после обеда, завтра, на следующей неделе. — Она пожала плечами. — У него натура бойца.
— Это верно, — подтвердил Девлин. — Дэни всю свою жизнь отдал Движению.
— Отец Кассен заходит каждый вечер, — сказала она, — садится к нему и слушает истории о его ужасном прошлом. Конец близок, и все это — ИРА, убийства, — конечно же, давит на него.
— А мне вы разрешите немного побеседовать с ним?
— Полчаса, — твердо заявила сестра и удалилась в сопровождении своих ассистентов.
Казалось, Малоун спит. Глаза закрыты, желтая, словно пергаментная кожа лица неподвижна. Пальцы вцепились в край одеяла.
Девлин сел.
— Ты не спишь, Дэни?
— А, это вы, святой отец. — Малоун приподнял веки, слабо повел глазами и напряг лоб. — Лайам?
— Не кто иной, как я.
— А я подумал, что это отец Кассен. Мы с ним только что говорили.
— Вчера вечером, Дэни. А потом ты заснул. Ты же знаешь, что днем он работает в дублинском церковном секретариате.
Малоун облизал пересохшие губы.
— Господи, как я хочу чая…
— Пойду посмотрю. Может быть, найду для тебя чашечку.
В это время с первого этажа послышался какой-то шум, голоса долетали даже наверх. Девлин в недоумении сдвинул брови и поспешил вниз.
С главной дороги Билли Уайт свернул на узкую боковую, ведущую через сосновый заказник на Килри.
— Уже недалеко.
