Задребезжал телефон.
— Отдел печати, Кассен слушает. — Его лицо приняло серьезное выражение. — Могу ли я чем-то помочь? Хорошо, тогда увидимся позже.
— Что, проблемы? — спросил Халлоран.
— Это мои друг Лайам Девлин из Тринити-колледжа. Судя по всему, в деревне Килри была стрельба. В хоспис привезли двоих мужчин. Оба мертвы.
Халлоран перекрестился.
— Конечно же, убиты по политическим мотивам.
— Один из них был известен как член ИРА.
— Так вас вызывают? Поезжайте, если нужно.
— Уже нет нужды, — Кассен печально улыбнулся. — Этим двоим нужен теперь патологоанатом, а не священник, монсеньер.
— Естественно. Но тем не менее не хочу более вас задерживать.
Халлоран вышел. Кассен закурил, подошел к окну и посмотрел вниз на улицу. Потом вернулся, сел за письменный стол и снова принялся за работу.
Пол Черни жил непосредственно в Тринити-колледже, что было очень удобно, так как колледж, с точки зрения многих, является центром Дублина. Да и вообще весь этот необыкновенный город производил на него самое лучшее впечатление.
На Запад он перебежал по личному приказу Масловского — с генералом КГБ не поспоришь. В соответствии с планом он должен был попросить убежища в Ирландии. Его международная слава гарантировала, что один из университетов наверняка предложит место. Так и произошло. В результате у Черни появилось прекрасное прикрытие для того, чтобы стать резидентом Качулейна.
Первоначально, когда в Дублине еще не было советского посольства и приходилось работать через Лондон, это вызывало массу сложностей, но когда оно открылось, он получил прямую связь с Москвой через посольских сотрудников КГБ в Дублине.
Да, он провел здесь лучшие годы своей жизни. Дублин оказался прекрасным местом, почти раем, о котором он всегда мечтал, и он научился ценить духовную свободу города и его жителей. Именно об этом он размышлял, когда после обеда шел через Колледж-парк по направлению к реке.
На порядочном расстоянии за ним следовал Майкл Мерфи. Черни, не заметивший слежки, бодро шагал вдоль реки, пока не достиг набережной Ашера. Он вошел в довольно безвкусную викторианскую церковь из красного кирпича. Мерфи остановился снаружи и принялся вчитываться в буквы на облупившейся золотой табличке. Там было написано: «Матерь наша, Царица Небесная», а внизу расписание церковных служб. Исповеди по рабочим дням в час дня и пять вечера. Мерфи нажал на дверь и тоже вошел.
Церковь относилась к тому типу строений, какие богатые купцы возводили во времена расцвета гавани в девятнадцатом веке: с викторианскими витражами, многочисленными фонтанчиками и обычным запахом свечей и ладана. Перед двумя исповедальнями стояло человек шесть. В их числе находился и Черни.
— Ого! — удивленно пробормотал Мерфи. — Да никак на парня снизошла благодать Божья! — Он скрылся за одной из колонн и стал ждать, что будет дальше.
До Черни очередь дошла минут через пятнадцать — двадцать. Он вошел в кабинку, закрыл за собой дубовую дверь, сел и наклонил голову к решетке.
— Прости, святой отец, ибо я согрешил, — произнес он по-русски.
— Не ухмыляйся, Паша, — последовал ответ на том же языке из-за решетки. — Посмотрим, как ты будешь хохотать, услышав мою исповедь.
Когда Качулейн закончил рассказ, Черни спросил:
— И что ты собираешься делать?
— Ну, паниковать-то особенно нечего. Они же не знают, кто я, а после того, как я ликвидировал Левина, наверное, и не узнают.
— А я? — спросил Черни. — Если Левин рассказал, что происходило в Трущобе много лет назад, то им теперь должно быть известно, какую роль играл там я.
— Само собой. За тобой уже следят. ИРА, а не английская тайная служба. Но пока не нужно суетиться. Свяжись с Москвой. Поставь в известность Масловского. Может быть, он решит нас отозвать. А вечером я еще раз позвоню. Что касается твоего хвоста, то предоставь заботу о нем мне.
Черни вышел. Сквозь щелочку двери Качулейн видел, как Мерфи вынырнул из-за колонны и последовал за ним.
Дверь исповедальни отворилась и громко захлопнулась за священником, покидавшим ее. Старая женщина, убиравшая в центральном проходе, спросила его:
— На сегодня уже все, святой отец?
— Да, Элли. — Гарри Кассен улыбнулся ей, снял с плеч сутану и принялся складывать ее.
Мерфи, не предполагавший, что Черни не собирается возвращаться в колледж, держался от него на порядочном расстоянии. Тот остановился и вошел в телефонную будку.
Пробыл он там недолго, и Мерфи, вставший под дерево, будто ища укрытия от дождя, снова отправился следом.
Неожиданно у тротуара остановилась машина, из нее вышел священник и принялся рассматривать правое переднее колесо. Он обернулся, увидел Мерфи и спросил:
— Извините, вы не могли бы помочь мне?
Мерфи замедлил шаг и ответил:
— Извините, святой отец, но я спешу.
Тут рука священника легла на его руку, а под ребро больно уткнулось дуло пистолета.
— Ну-ка тихо. Вот и молодец. Давай вперед!
Кассен повел его вниз по каменным ступеням к полуразрушенной деревянной пристани. Они шли по рассохшимся доскам, которые скрипели у них под ногами. Наконец Кассен и Мерфи оказались в будке лодочника с провалившейся крышей и дырами в полу. Мерфи не чувствовал страха, он был начеку и ждал своего шанса.
— Вот мы и на месте, — сказал Кассен.
Мерфи остановился спиной к нему, держа руку на рукоятке автоматического пистолета в кармане плаща.
— Вы действительно священник? — спросил он.
— Конечно, — откликнулся Кассен. — К сожалению, не особенно хороший, зато настоящий.
Мерфи осторожно повернулся, вынул руку из кармана, но поздно. «Вальтер» дважды щелкнул. Первая пуля ударила Мерфи в плечо, после второй он рухнул в дыру в полу и исчез в черном омуте реки.
Дмитрий Лубов, торговый атташе в советском посольстве, на самом деле был капитаном КГБ. Получив сигнал от Черни, он отправился в кинотеатр в центре города. В дневное время сюда мало кто заглядывал, поэтому в зале было уединенно и достаточно темно. Он сел в последний ряд и стал ждать Черни, который появился минут через двадцать.
— Что-нибудь срочное, Павел? — спросил Лубов. — Ведь мы редко встречаемся в неурочные дни.
— Более чем срочное, — ответил Черни. — Качулейна раскрыли. Нужно как можно быстрее сообщить Масловскому. Вполне возможно, что нас придется отозвать.
— Само собой разумеется, — озабоченно произнес Лубов. — Тогда поспешу в посольство и сразу же займусь твоим делом. Но обрисуй ситуацию подробнее.
Когда зазвонил телефон, Девлин в своем домашнем кабинете просматривал дипломную работу студента, посвященную Томасу Стерну Элиоту.
— Это настоящее свинство, — выпалил Фергюсон. — Кто это у вас там болтает? Как выясняется, ваши чистоплюи из ИРА не самые надежные люди.
— Словесные выражения силы на меня не действуют, — ответил Девлин. — Чего вы хотите?
