— Очень. Знаешь, у меня много работы. Я могу до утра не успеть…
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Честно говоря, да. Завтра после десяти — пожалуйста.
Десять утра — это момент взрыва. Значит, и Боб из шкуры лезет, чтобы подготовиться к испытаниям. И тем не менее, я его не бью, а Финна избил.
На его письменном столе я заметил кусок пластмассы с двумя концами проволоки.
— Что это такое? — спросил я безразлично.
— Термистор. Очень чувствительный к изменениям температуры прибор. Он чувствует тепло человеческого тела на большом расстоянии.
Я вышел. Ох, как противно было у меня на душе накануне испытания водородной бомбы!
Я допивал пятый стакан виски, когда в баре появилась Маргарэт.
— Почему вы не идете спать? Завтра тяжелый день.
Я посмотрел на нее с ненавистью.
— Послушайте, вы! Вам нравится скала на западе?
Она очень серьезно кивнула головой.
— И мне тоже. Так вот завтра ее не будет. Понимаете? Завтра мы сотрем ее с лица земли. Это государственная скала, она принадлежит нашему правительству… И оно решило ее уничтожить… Ясно?…
— Мне все ясно. Только вам пора спать, — сказала Маргарэт и села рядом со мной.
— Я вас ненавижу. Давайте выпьем вместе за упокой скалы…
— Давайте. А вы дадите слово, что сейчас же пойдете спать?
Ее стакан показался мне повисшим в воздухе, и я долго целился, чтобы с ним чокнуться.
— А теперь примите вот это. — Маргарэт протянула мне две таблетки.
— Ведь вы женщина. Разве вам не страшно, что завтра земля, которая нас породила, вздрогнет, как смертельно раненный зверь? Разве вам не тошно получать за эту гнусность деньги? На чем мы зарабатываем деньги? На том, что в чрево нашей матери мы загоняем чудовищную взрывчатку и рвем на части тело, которое родило всех нас… А вы спокойно говорите, что я должен быть трезвым… Не хочу быть трезвым, понимаете?…
— Понимаю. Примите таблетки.
— К черту! К черту ваши таблетки!
Справа от меня вдруг появилась неясная фигура. Я протер глаза и сообразил, что это Самуил Финн. Он налил себе двойную порцию виски.
— А-а-а, пришел… — процедил я сквозь зубы.
— Пришел, — ответил он спокойно.
Его нос изрядно вспух. Он с жадностью припал к стакану и выпил все до дна.
— Самуил, возьмите и вы. — Маргарэт протянула таблетки и ему.
Я почему-то вспомнил письмо от своей матери и сказал:
— Давайте дружить, ребята. Ведь, кроме нас, на свете никого больше нет…
Финн посмотрел на меня с презрением.
— Подумаешь, величина! Кроме него никого на свете нет! А два с половиной миллиарда людей? Если бы каждый житель земного шара ударил тебя щелчком по носу, от тебя не осталось бы даже мокрого места. Не хвастай своими кулаками. Они — нуль против водородной бомбы и нуль в десятой степени против всего человечества.
— И все же нужно дружить… — невнятно бормотал я.
— Я вас провожу, — сказала Маргарэт.
Я остановился у выхода и посмотрел вдоль коридора. В конце стоял Боб и курил.
— Разве он курит? — удивился я.
— Вигнер, как дела? — спросила Маргарэт.
— Все нормально.
— Правда?! — воскликнула она.
— Да. Я все успел вовремя.
— Я провожу Вильяма, подождите меня.
Ноги меня не слушались. Чикони не без труда дотащила меня до комнаты, толкнула на диван и выключила свет. Ее таблетки — это какое-то снотворное. Засыпая, я видел, как оранжевая скала медленно поднимается в голубую высь, подпираемая снизу густыми клубами фиолетового дыма.
IV
Я проснулся с тяжелой головой и посмотрел на электрические часы над дверью. Было шесть утра. Значит, через четыре часа все начнется, вернее, все будет кончено.
За окном редела предрассветная мгла. В комнате было душно, и я подошел к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Часовой уже стоял не у изгороди, а ближе к зданию.
Скала была черной на фоне темно-фиолетового горизонта.
Я смотрел в редеющий сумрак и думал о том, что здесь будет через четыре часа и что будет после взрыва. Сейсмические станции во всех странах зарегистрируют сотрясение земли. Сейсмологи по своим приборам легко определят место взрыва и нанесут его на карту. Они сопоставят характер сейсмической волны со всем тем, что им известно о землетрясениях, и без труда установят, что это было не землетрясение. Наше правительство будет все отрицать, и найдутся наши сейсмологи, которые будут доказывать, что никакого взрыва не было и все это локальное землетрясение. Газеты пошумят, покричит радио, и все смолкнет. И мы будем некоторое время сидеть и обрабатывать результаты наблюдений над подземным взрывом водородной бомбы нового типа. И это будет до тех пор, пока не подыщут или не выкопают еще одну пещеру под какой-нибудь скалой. И все начнется сначала…
Я увидел, что к часовому подошел полковник Джейкс, и они стали о чем-то говорить. Часовой несколько раз поворачивался к скале и махал рукой в ее сторону. Я оделся и спустился к ним.
— Бессонница? — спросил я Джейкса, закуривая сигарету.
— Кой черт! Сейчас мне позвонили и сообщили, что не вернулась автоматическая тележка.
— Как это не вернулась?
— Очень просто. Ее отправили в пещеру установить еще один дозиметр. И она, проклятая, не вернулась.
— Экая важность — автоматическая тележка. Целая скала взлетит на воздух, а тут — тележка, — сказал я.
— Наверное, у нее испортилось радиоуправление, — объяснил Джейкс.
— А если за ней кого-нибудь послать? — спросил я.
— Это невозможно. Приказано после двенадцати ночи к скале никого не допускать.
— Когда она уехала?
— В одиннадцать, — сказал Джейкс и выругался. — Нужно докладывать в центр.
Он зашагал к своему коттеджу, а я остался с часовым.
— Выскочила в темноте как сумасшедшая и помчалась. Вот техника!
— Ты о чем?
— Да об этой самой тележке. Бегает, как живая. И кто ее только придумал!
Стало совсем светло, и скала заиграла пурпурными и розовыми красками.
— Меня снимут с поста в половине десятого, — сказал часовой. — С этого момента никому не разрешается покидать помещение. Что вы там будете делать?
— Всякую всячину.
Я повернулся и увидел Боба. Он направлялся прямо ко мне.
— Ну и спектакль будет сегодня, правда, Боб?
