Если уж говорить о том, что такое быть отцом, то минувший день был далеко не самым показательным, рассуждала про себя Эбби. Конечно, все было прекрасно и кое в чем даже приближалось к идиллии, однако подобные дни были не правилом, а скорее исключением. Сегодня он был не настоящим отцом, а скорее играл в отца. Но одно дело играть, и совсем другое – жить, когда Иден с тобой постоянно.
– Это впечатление обманчиво. Такой она бывает, только когда спит, – сочла своей обязанностью поставить его в известность Эбби. – Ты еще не видел, какая она, когда ее мучит грипп или простуда. Все время ноет, просит чего-то, то ей это не так, то другое. Вот уж когда с ней наплачешься, поверь мне. – Судя по его недоуменно-насмешливому взгляду, ее слова не произвели на него должного впечатления, а потому она поспешила продолжить: – Быть родителем – далеко не игрушки. Все ее сегодняшние капризы – это только забава по сравнению с тем, что бывает иногда, когда ей чего-нибудь не разрешают. Погоди, еще увидишь, как она умеет кричать и пререкаться. Тогда-то уж она наверняка не покажется тебе такой паинькой.
– В самом деле? – Казалось, он еле сдерживает ироническую ухмылку.
– В самом деле, – отрезала Эбби, раздраженная тем, что он не воспринимает ее слова всерьез. – И еще у нее есть обыкновение трещать без умолку. Вспомни, как она приставала ко всем, пока шло кино. А почему этот дядя так сказал? А почему эта тетя так сделала? Все ей растолкуй да объясни. Даже во сне болтает, к твоему сведению. Надо отдать тебе должное, ты выдержал несколько часов подряд. Но представь себе, что тебе приходится слушать ее болтовню изо дня в день, изо дня в день…
– И болтает, и болтает, и болтает, – поддакнул он.
– Совершенно верно. Стоит ей только начать, и потом уже не остановишь… – У Эбби внезапно вылетело из головы, что она только что собиралась сказать. Потому что Маккрей неожиданно взял ее за плечи и повернул лицом к себе.
Она в удивлении смотрела на него, ошарашенная тем, что его рот оказался так близко. Губы Маккрея шевелились у самых ее глаз, говоря:
– Совсем как ее мама.
Прежде чем она успела опомниться, он поцеловал ее – крепко, страстно. На какую-то секунду она утратила волю к сопротивлению, но потом все же отпрянула.
– Мак, я думаю…
– В этом и заключается источник всех твоих бед, Эбби. – Он не позволил ей вырваться из его объятий. – Ты слишком много думаешь и говоришь. Послушай, Эбби, а почему бы тебе не заткнуться? Хотя бы один раз в жизни.
Она хотела возразить ему, однако Маккрей не дал ей сделать этого, заглушив возражения, готовые сорваться с ее языка, новым поцелуем. И его совет внезапно показался ей на редкость мудрым. В самом деле, зачем отказывать себе в том, чего ей хочется так же сильно, как и ему? Неужели лишь затем, чтобы не выдать собственного желания? Однако как ни отпирайся, как ни обманывай себя или других, желание все равно останется. И она целиком погрузилась в сладость его объятий. Это было немного похоже на возвращение домой после долгого отсутствия. Радость, тепло, ощущение долгожданной встречи – множество чувств в одно мгновение заполнило ее душу. Было среди них и еще одно, назвать которое самой себе она пока не решалась.
Запустив ловкие пальцы ей в волосы, Маккрей принялся вытаскивать шпильки, скреплявшие строгий пучок на затылке. И когда темные волосы рассыпались по плечам, он немного отстранился, чтобы получше вглядеться в нее. Его глаза под набрякшими веками потемнели.
– Как же долго я мечтал об этом…
По-прежнему глядя ей в глаза, он приподнял Эбби и сел в ближайшее кресло, усадив ее себе на колени. Теперь ей не приходилось приподниматься на цыпочках, чтобы дотянуться до его лица. Можно было сколько угодно трогать его веки, гладить густые волнистые волосы, прикасаться к плечам, мышцы которых были сухими и крепкими, как канаты. Маккрей не оставался в долгу: его сильные руки ни на секунду не переставали ласкать ее. Их уста слились в долгом поцелуе, соскучившись по вкусу друг друга. Соскользнув с горла Эбби, пальцы Маккрея принялись расстегивать ее платье. И когда они прикоснулись к обнаженному телу, по ее коже пробежал сладостный озноб.
В плену страсти она потеряла счет времени. У нее не было ни малейшего представления, как долго они были вместе в кресле, целуясь, как два зеленых подростка, едва начавшие постигать сладкие таинства любви. Однако стоило только Иден забормотать что-то во сне, как материнский инстинкт Эбби сразу же взял в верх над чувствами. Один лишь тихий детский стон, и она снова была в первую очередь матерью. Мысль о своем ребенке теперь была для нее главной.
Эбби невольно напряглась в объятиях Маккрея, но тот попытался уговорить ее:
– Позволь мне любить тебя, Эбби. Ведь мы оба хотим этого.
– Не здесь. – Ей очень хотелось, чтобы он правильно понял ее. – Нам нельзя – Иден может проснуться в любую минуту. – Эбби бросила досадливый взгляд в сторону кровати, на которой спала дочь. – Лучше нам остановиться, пока не поздно. Пока один из нас не потерял голову, – нерешительно добавила она, вовсе не желая в душе высвобождаться из объятий Маккрея.
– Очевидно, ты имеешь в виду меня. – Его голос был насмешливым и одновременно сиплым от возбуждения.
– Я этого не говорила.
Тяжело вздохнув, он слегка оттолкнул ее. Таким был его безмолвный ответ. Она быстро соскочила с его колен, но тут же остановилась, чувствуя головокружение и слабость в ногах. Ей так хотелось сейчас снова упасть к нему в объятия. И все же, придерживая на груди расстегнутое платье, она нашла в себе силы проводить Маккрея до двери. Положив ладонь на дверную ручку, он на мгновение замер на месте, по всей видимости, страстно желая и в то же время не решаясь поцеловать Эбби.
– Между нами не все еще кончено, поверь, – наконец выговорил он.
– Да, – кивнула она, признавая, что ей вовсе не хочется, чтобы между ними все было кончено.
Нерешительная улыбка на его лице стала шире.
– Много же времени тебе потребовалось, чтобы признать это.
