Но только не Лив! Касси бросилась к телефону.
– Куда ты пропала? – крикнула она. – Я всю ночь пыталась тебе дозвониться! Чуть с ума не сошла! Ты не оставила сообщения на автоответчике! Из-за тебя я только что умяла целую пинту мороженого «Роки роуд»!
– Я в Мемфисе, жду обратного стыковочного рейса. Шеф позвонил и сказал, что заболел, так что сегодня утром я должна была вылететь в Атланту, чтобы подменить его на переговорах. И нечего сваливать на меня вину за свое обжорство, сама прекрасно знаешь: во всем виноват Джей.
– Да ты просто экстрасенс.
– Тут не нужно быть никаким экстрасенсом. Я уже достаточно наслушалась твоих жалоб на несчастную семейную жизнь, и каждый раз, как у тебя что-то идет наперекосяк, ты налегаешь на мороженое. Очень советую тебе пойти на склад и скупить там сразу весь запас «Роки роуд».
– Только не напоминай о деньгах. Я просто раздавлена. Мне нужна жилетка, в которую можно поплакаться.
– Валяй, плачься. Рассказывай, что Джей натворил на сей раз.
– Оставил мне ну совсем мало денег, вот что он натворил.
– Он тебе их вообще не оставил. Ты была чересчур великодушна. Разве я тебе не говорила, что при разводе все средства хороши, можно и за глотку взять? – Лив специализировалась в трудовом законодательстве, но в прошлом году сама прошла через развод и понимала, о чем говорит Касси.
– Да знаю я, знаю. Но как быть, если мне хотелось все сделать по справедливости?
Лив фыркнула:
– Это ты о ком? О Джее, что ли? Очнись! Да он и слова такого не знает. Даже если б этим словом его треснуть по башке, как его любимой клюшкой для гольфа, он и тогда не понял бы его значения.
Касси вздохнула:
– К тому же не хотелось быть ему обязанной.
– Будто он это заметил бы.
– Зато его невеста-малолетка могла заметить, а мне что-то не хочется выглядеть в глазах дочки миллионера склочницей. Называй меня, как хочешь – чокнутой или размазней (второе, пожалуй, будет вернее), но хуже, чем быть брошенной ради молоденькой девчонки, ничего не придумаешь. Я после этого чувствую себя старухой, а ведь я еще не старуха.
– Ну разумеется, нет, черт побери! Если бы ты была старой, то выходит, и я старуха, а какая может быть старость в тридцать два года?
– Ясное дело. Но ведь крошке Тами Дюваль двадцать два. Господи! Ведь ей было двадцать один, когда она познакомилась с Джеем.
– А ему тридцать восемь. Идиот.
– Что ж, мужчин не переделаешь. Так уж у них заведено – жениться на женщинах, годящихся им в дочери. Я и не пытаюсь никого переделывать. Каждому свое, как говорится.
– И все же тебе следовало вытянуть из него побольше денег.
– Сейчас-то я вижу, что ты права. Но теперь уже поздно, поезд ушел, так что просто скажи мне: все будет хорошо, все наладится. Скажи, что завтра выглянет солнышко и начнется совершенно новый, светлый, день, а все мои финансовые проблемы останутся позади.
– Тебя облапошили, дорогая моя, но не все еще потеряно. Давай я натравлю на Джея Джека Доннелли, и тогда с твоими бедами действительно будет покончено. Как тебе нравится словосочетание «налоговая проверка»?
– Боже упаси, Лив, я после такого зверства спать спокойно не смогу.
– Не хочешь – как хочешь. Поверь мне, в жестоком мире сутяжничества, где все друг другу глотку готовы перегрызть, ты ничего путного не добьешься. Слушай, если хочешь, – прибавила Лив, – я могу одолжить тебе денег, чтобы как-то продержаться.
– Спасибо, но я подумываю о том, чтобы наконец, собрав волю в кулак, попросить у Артура повышения зарплаты.
– Давно пора, – ласковым голоском, каким говорила с клиентами, пропела Лив.
– Тебе легко говорить. Ты общаешься исключительно с юристами, а они считают, что солнышко всходит и заходит только по их воле. Артур же твердо придерживается мнения, что солнце – это он сам, ни сном ни духом не ведая, что на самом деле он огромная, толстая задница.
– Никуда не денешься, милая, придется уживаться с ним, если хочешь прибавки. С другой стороны, он всего лишь мужик, – прибавила Лив с язвительной насмешкой, которая всегда появлялась в ее голосе – вернее, стала появляться после развода, – когда она заговаривала о противоположном поле.
– К сожалению, он из тех, кто не может понять, что в мире могут быть люди, не имеющие трастовой собственности. Я стараюсь избегать его лекций по поводу бережливости и расчетливости. Он ими разражается всякий раз, как кто-то из сотрудников музея просит у него денег. И это мы слышим от директора, который ежегодно тратит на свои разъезды больше, чем какая-нибудь страна третьего мира. Козел!
– Умница девочка… вот теперь у тебя правильный настрой.
– Если б он хоть чуть-чуть урезал расходы на свои международные встречи и посещения зарубежных музеев, – голос Касси возвысился и окреп, она заговорила с жаром, – каждый работник нашего музея мог бы получить щедрую прибавку к зарплате и, возможно даже, начал бы понемногу приобщаться к образу жизни «короля-солнца».
