Эндрю внимательно смотрел на дочь. Сердце его буквально замирало от любви к девочке. Обычно в эти часы он любил побыть наедине с Дейзи, но сейчас был рад, что к ним присоединилась Софи.
– Так он уйдет с этой должности, па?
– Вчера дядя Нел сам предложил мне это. Но я сказал, что не надо.
– Почему?
Эндрю закурил.
– Потому что этим уже нельзя помочь делу – по репутации нашей семьи нанесен удар. Наоборот, кто- нибудь может решить, что он решил покинуть свой пост потому, что действительно в чем-то виноват. А я вряд ли имею право в чем-то обвинять своего брата.
– Что ты хочешь этим сказать, па?
– Ведь это я в свое время лишил Нела старшего брата.
Дейзи удивленно подняла глаза. Ей никогда не приходило в голову объяснить снисходительное отношение мужа к проделкам младшего брата именно таким образом.
Эндрю поспешил перевести разговор на другую тему – даже спустя столько лет ему было очень тяжело вспоминать о смерти брата.
– Видишь ли, Софи, конечно, тот факт, что я – министр обороны, требует от членов моей семьи определенных жертв. Но всему есть предел. Нел вовсе не должен отказываться от выгодной должности. Хотя от души надеюсь, что тебе, Софи, не придет в голову превратить наш дом в притон для воров и наркоманов.
– А я надеюсь, что ты перестанешь называть моих друзей ворами и наркоманами.
Иногда Софи подолгу дулась на родителей за подобные заявления. Но сегодня, после разговора с Джейсоном, у девочки было настолько хорошее настроение, что совсем не хотелось ни с кем ссориться. К тому же она прекрасно знала, что отец вовсе не считает ее друзей ворами и наркоманами. Софи просто решила ненадолго сделать вид, что обиделась.
Эндрю улыбнулся дочери.
Софи поднялась со стула.
– Спокойной ночи, па, ма. Как приятно, что по Чейни-стрит снова можно ходить, не расталкивая локтями эту жуткую толпу журналистов.
На следующий день, в двадцать минут третьего, по дороге в палату на парламентские запросы, Мартин Троуэр снова обратил внимание на руку Эндрю, сжимавшую дверную ручку. Костяшки пальцев опять были белыми – Эндрю волновался.
Ровно в два тридцать спикер громко объявил:
– Мистер Харвуд.
Вопросы, которые ему задавали, были именно такими, каких следовало ожидать от оппозиции, после того как Бен Фронвелл дал лейбористам столь замечательный повод забросать министра обороны камнями. Однако и среди тори, и среди лейбористов было немало сочувствующих Эндрю Харвуду. Его, в общем, считали честным человеком и вполне готовы были поверить, что он ничего не знал о должности, предложенной Нелу. Однако среди представителей обеих партий были такие, которым доставляли удовольствие любые нападки на членов кабинета. Впрочем, все они прекрасно понимали, что в один прекрасный день сами могут оказаться в положении Эндрю Харвуда.
Поскольку Эндрю Харвуд сумел опровергнуть все обвинения, вся эта история, как и предсказывал премьер-министр, занимала внимание публики не больше недели. Еще несколько дней ежедневные газеты пестрели карикатурами на Эндрю и Нела, советами, как им теперь поступить, а затем английские читатели целиком и полностью утратили интерес к этой истории.
В воскресенье только «Бастион» напечатал на своих страницах очередной комментарий. Бен Фронвелл прекрасно понимал, что проиграл этот раунд, хотя ни за что не признался бы в этом открыто, даже в разговоре с Рейчел. Ему еще предстояло организовать для Чарльза Картрайта обещанный отпуск – ничего не поделаешь, сделка есть сделка.
Бен Фронвелл вовсе не считал неудачу очередной акции против Эндрю Харвуда полным провалом. Все равно выдвинутые им обвинения останутся в памяти читателей и, что самое главное, в памяти премьер- министра. Подробности забудутся, но все будут помнить, что министр обороны был когда-то в чем-то замешан.
Бен Фронвелл относился к мести как к удивительной игре: сегодня он меня, завтра – я его. Он умел проигрывать.
Пока Бен еще не успел придумать план номер три. Но дайте время! Никогда не знаешь, что может подвернуться под руку.
37
– Надеюсь, ты успеешь собраться вовремя, – сказал Эндрю, отправляясь утром в министерство.
Уходя, он оставил Дейзи свой распорядок дня, специально отпечатанный секретарем. В конце списка мероприятий, намеченных на сегодняшний день, было написано: «Восемь – восемь тридцать – обед на Даунинг-стрит десять. Черный галстук». А чуть выше большими жирными буквами было напечатано: «СЕМЬ ТРИДЦАТЬ – МИССИС ХАРВУД ВЫЕЗЖАЕТ С ЧЕЙНИ-СТРИТ». Интересно, почему секретарь Эндрю печатает этот пункт распорядка большими буквами? Что это – знак внимания или намек на ее постоянные опоздания?
Дейзи встревоженно посмотрела на часы. Семь двадцать восемь. Нет смысла выглядывать из окна – Дейзи и так прекрасно знала, что Олли всегда приезжает на десять минут раньше назначенного времени – как будто подчеркивает таким образом, что она все время заставляет себя ждать. Рука Дейзи дрогнула, и она, как это бывало уже не раз, попала в глаз кисточкой для туши. Ну вот, теперь придется все начинать заново! Дейзи стерла черные пятна и начала снова красить ресницы. Только не волноваться!
