Догмилл сделал глубокий вдох и повернулся ко мне:
– Вы должны понять, Бейкер, что имеете дело не с тем человеком.
– Это, – сказал я, – и есть, по-вашему, «в духе доброй воли» договориться?
– Да, – проговорил он, – и я скажу вам всю правду. Вы не получите от меня ни пенни. Ни фартинга. Я не позволю, чтобы такой низкий человек, как вы, принуждал меня заплатить за то, чтобы вернуть мою сестру. Я могу предложить вам кое-что другое. Если моя сестра вернется домой невредимой, я дам вам день, прежде чем начну принимать меры. Если у вас есть разум, вы успеете убраться отсюда, ибо, если я вас найду, я разорву вас на куски. Это самое большее, что я могу вам предложить.
Я покачал головой:
– Должен вам сказать, я представлял нечто иное, когда связывал вашей милой сестре руки за спиной и вставлял ей кляп в рот.
Гринбилл, стоявший за спиной Догмилла, едва сдержал ухмылку. Несмотря на его преданность хозяину, он был бы не прочь применить силу против молодой женщины, если бы выпала такая возможность.
Я думал, что снова понадобится помощь Херткома, чтобы удержать Догмилла. Но Догмилл не сдвинулся с места.
– Вы можете надеяться на что угодно, но не получите ничего. А теперь решайте, хотите вы проститься с жизнью, а заодно и с мечтой разбогатеть, или нет.
– Большинство людей, – сказал я, – готовы расстаться с несколькими фунтами, если это спасет жизнь человека, которого они любят. И угроза нависла над вами, а не надо мной. Пора это понять.
– Вы думаете, у меня ничего нет в арсенале, кроме пустых угроз? – сказал он. – Вы имели дело с малой толикой моего гнева, если помните. Вы узнаете, что значит мой гнев. Он обернулся к Херткому. – Пусть мистер Грегор войдет.
Хертком встал и вышел. Вскоре он вернулся с высоким джентльменом в кудельках. Он улыбнулся и сел.
– Вам, я полагаю, знаком этот джентльмен? – сказал Догмилл.
– Знаком, – ответил я, поскольку этим джентльменом был Элиас Гордон.
– У мистера Грегора имеется ордер на ваш арест за кражу бумаг из его дома на Ямайке. Как видите, вы у меня в руках.
– Вы намерены сделать то, о чем он говорит, мистер Грегор?
Элиас заметно нервничал, но был собой доволен. В его игре было что-то драматическое, и он наслаждался своей ролью.
– Полагаю, вы знаете, что я намерен сделать, – сказал он.
Я действительно знал, поскольку он уже это сделал. Он убедил Догмилла, что Грейс грозит опасность. Я хотел, чтобы дело разрешилось как можно скорее, и Элиас пошел с этой целью к Догмиллу.
– Видите, у вас нет выбора, – сказал Догмилл. – Вам придется делать, что я велю, или вам конец.
– Ладно, – сказал я, – раз так сложилось, мы могли бы пойти на компромисс. Я могу воздержаться от финансовых требований, учитывая положение, в котором оказался. Что вы скажете, если я верну вам сестру в обмен на кое-какие сведения? Я прошу не так уж много.
Он моргал, пытаясь понять суть моего предложения.
– Какие сведения? – спросил он.
– Сведения, касающиеся Уолтера Йейта, – сказал я.
Гринбилл залился краской, и что-то непонятное промелькнуло на лице Догмилла.
– Что я могу об этом знать?
– Думаю, – пожал я плечами, – что-то вы должны знать, если вам дорога ваша сестра.
– Почему вас это интересует? – спросил он.
– Чистое любопытство, – сказал я, отхлебывая вина. – Если вы расскажете, почему велели его убить и еще кое-какие детали, я отпущу вашу сестру. Все просто.
– Я велел его убить? – повторил Догмилл. – Да вы, должно быть, с ума сошли.
– Должно быть. – Я допил вино и поставил бокал. – Тогда я пошел. Если передумаете, оставьте мне здесь записку в течение двух суток. Если я от вас ничего не получу, скорее всего вы никогда больше не увидите мисс Догмилл. – Сказав это, я направился к выходу.
Гринбилл двинулся ко мне, чтобы преградить путь.
– Я не позволю вам уйти, – сказал мне Догмилл. – Не позволю вам удерживать мою сестру. Вы не уйдете отсюда, пока не скажете, где она. Можете говорить о двух сутках, если вам угодно, но так или иначе, сударь, дело кончится сегодня.
Я снисходительно улыбнулся:
– Вы ошибаетесь, если думаете, будто я действую в одиночку. Полагаю, мистер Грегор может подтвердить, что я очень изобретателен.
– Он удивительно изобретателен, – сказал Элиас. – Вы бы слышали, как он говорит.
Догмилл взглянул на него и снова обернулся ко мне. Он прикусил губу, пытаясь сообразить, что сказать, дабы заставить меня остаться в комнате на его условиях, а не на моих, но ничего не мог придумать. Пока мой план работал без осечек.
– Говорите, что вам надо, – наконец сказал он, – и молитесь, чтобы остаться в живых.
– Очень великодушно. А теперь должен вам сообщить, что, если я не вернусь в назначенное место в назначенное время, мои сообщники должны перевезти мисс Догмилл в неизвестное мне место. Если я не вернусь в течение одного дня, они должны будут освободить мисс Догмилл от тягот земной жизни. Поэтому вы можете подвергнуть меня пыткам в надежде узнать то, что хотите, но, думаю, я продержусь до первого контрольного времени, о котором сказал. А после этого вы никогда не сможете найти вашу сестру, если я этого не захочу. Поэтому, сударь, уберите своего пса с моего пути. Или вы отнесетесь ко мне с уважением сейчас или в другой день, но угроз я не потерплю.
Гринбилл смотрел на меня, а Догмилл смотрел на Херткома. Хертком смотрел на свои туфли.
Наконец Догмилл вздохнул:
– Черт с тобой, мерзавец. Я скажу то, что ты хочешь, но это ничего тебе не даст. Если вздумаешь использовать эти сведения против меня, ничего не выйдет. В суде показания одного свидетеля не имеют веса, а показания такого типа, как ты, вообще ничего не стоят.
– Может быть, – сказал я, снова садясь за стол, – но это моя забота, а не ваша. Я просто хочу услышать, что вы можете сказать о своей роли в деле Уолтера Йейта. Даю слово: если будете со мной откровенны и честны, вы увидите свою сестру живой и невредимой уже сегодня вечером.
Наконец Догмилл сел за стол, а Хертком скромно присоединился к нему. Что касается Гринбилла, то он остался у двери. У него был вид гуся, ожидающего наступления Рождества.
– Вы велели убить Уолтера Йейта, и этот приказ исполнил ваш друг Билли, – начал я. – Это так?
Догмилл выдавил улыбку:
– С чего вы это взяли?
Я улыбнулся в ответ:
– Билли сказал. Несколько дней назад я свалил его с ног и, изобразив ирландский акцент, задал пару вопросов. Он с готовностью предоставил ответы.
– Мне совершенно все равно, что говорит этот мерзавец, – вставил Хертком. – Поверьте, джентльмены не занимаются убийствами или предательством. Это удел таких, как вы.
– Если вы так переживаете, Хертком, могу сказать: я сожалею, что ранил ваше нежное сердце, – сказал я, – но ваше сердце здесь ни при чем. Джентльмены гораздо более грубые натуры, чем вы полагаете.
Догмилл тем временем бросал испепеляющие взгляды на Гринбилла. Я представлял, что творилось в его буйном уме вига. Почему Гринбилл не рассказал об этом странном ночном допросе? Это подвергло Догмилла риску, и я не сомневался, что Догмилл в свою очередь едва ли станет защищать Билли.
– Не знаю, что вам наговорил этот болван, но, поверьте, о кончине Йейта ему мало что известно. Не буду скрывать – он причинял мне беспокойство, но я лишь попросил Билли утихомирить его. Я не давал никаких конкретных указаний.
– Не сомневаюсь, вы знали, что убийство может быть одним из способов.
