подкошенный, даже не охнув. Но это неинтересно. Лучше когда пуля попадает в живот, пробивая брюшину. Потому что тогда тот, в кого она попала, умирает не быстро, мучительно, царапая ногтями траву, хрипя и…
Мальчик с пистолетом подходит ближе. Наклоняется над телом. Сейчас, вот сейчас он так близко, так близко, что можно даже увидеть бисеринки пота на его детских висках. Подбритый детский затылок, нежную ложбинку на шее. Вот он оборачивается.
Блаженная улыбка кривит его губы. Потом верхняя губа вздергивается, словно в оскале, обнажая острые клыки, которые впиваются в…
Владимир Жуковский укусил себя за кисть. Все, я сказал ВСЕ, довольно, хватит!
Это ВСЕ. И больше не будет ничего. Только Ленинский проспект. Только дорога. Дорога…
Он не сумасшедший.
Даже если ВСЕ ЭТО повторяется раз от раза все ярче, все сильнее, он не сумасшедший.
Он едет на работу. Он управляет своей машиной. Вон и светофор горит зеленый.
Как будто и не было ничего – пробки, правительственного кортежа, «браунинга», спрятанного там, в расщелине среди серых камней.
Как будто не было ничего.
Ничего. Никогда.
В офис, расположенный в Соймоновском переулке, Владимир Жуковский вошел с десятиминутным опозданием. Отметил карточку регистрации на пульте охраны. И застыл, словно его внезапно ударило громом.
В просторном вестибюле нового офисного здания, которое занимал инвестиционный фонд «Евразиягрупп Лимитед», кипели отделочные ремонтные работы. Целая бригада штукатуров и каменщиков декорировала стены облицовочными плитами из серо-зеленого мрамора.
Бригадир, завидев опоздавшего Жуковского, поспешил к нему: облицовочный камень привезли вчера в его отсутствие и спешно начали работы, стараясь уложиться в контракт и в смету.
– Владимир Николаевич, мы эту часть вчера уже почти закончили…
– Это что? – спросил Жуковский, указывая на серую стену. Ту самую стену, которая здесь и сейчас окружала его со всех сторон. Не оставляя выхода, не оставляя надежды.
– ЭТО ЧТО???
– Это плитка… облицовочный камень…
– Это что?! – взревел Жуковский (которого в офисе в общем-то держали за тихого, неконфликтного сотрудника. Неудачника по полной программе.) – Это что такое, я вас спрашиваю?!
Он схватил молоток, забытый кем-то из рабочих на стремянке, и с размаха ударил по облицованной мрамором стене.
По серой матовой глади зазмеились трещины. Несколько плиток с грохотом отвалилось.
Глава 5
Первое знакомство
Знакомство «вприглядку» состоялось у Кати с четой Жуковских – Владимиром и Оксаной и Алексеем Николаевичем Жуковским на свадьбе Катиной подруги Нины Картвели.
Свадьба Нины и Марка Гольдера – это было первое, что вспомнила Катя после того, как проводила Драгоценного в аэропорт. Вечерний рейс, Драгоценный сопровождал своего хворого работодателя Чугунова: куча багажа, обслуга, старая жена работодателя, его секретарша-любовница, личный врач, медсестра. Это самое «сынок», которое повторял Чугунов Драгоценному к месту и не к месту, – все это почти бесило Катю. Умнее и тактичнее было остаться дома и не ехать в Шереметьево. Она и осталась. Простились, что называется, на пороге.
– Сразу позвоню, а ты готовься недельки через три ко мне, отпуск оформляй, – командовал Драгоценный.
– Хорошо, Вадик, я все сделаю.
Уехал. Улетел… Сокол ненаглядный. Катя долго стояла у окна, хотя видеть было некого и нечего – одну лишь Фрунзенскую набережную, реку, зелень парка на том берегу. Сокол мой…
Потом все было как обычно. Рядовой августовский вечер – не поехала на дачу, осталась в городе, потому что сокол, сокол ненаглядный улетел.
А ночью Катя проснулась в слезах. Подушка была мокрой. Так было жалко себя. Просто ужасно. Запоздалая реакция на разлуку. На «улет». И вспомнилось самое яркое из последних впечатлений перед разлукой: свадьба Нины и Марка Гольдера, на которой они были вместе с Драгоценным. Он и сам туда разрядился как жених, что бывало с ним крайне редко. И Катя по такому случаю разорилась, купила дорогое вечернее платье.
Свадебный банкет проходил в Кремлевском зале ресторана «Прага». Нина-невеста была похожа на маленькую снежную птичку – вся в белом, а долговязый Гольдер – шахматист, гроссмейстер – парил над ней как орел. Истинный орел. История их романа была трудной, порой трагичной, все происходило на глазах Кати, да Драгоценный под занавес сыграл в этой истории почти рыцарскую роль спасителя. Такое не забывается. Но Катя не любила вспоминать ТО. Лучше было помнить ЭТО – зал ресторана, переполненный гостями, счастливую Нину, гордого жениха в съехавшем от волнения чуть-чуть набок парадном галстуке.
«Горько!» – закричал Драгоценный. И это было лучшее, что слышал Марк Гольдер, – это было видно по его глазам и счастливой улыбке.
«Горько!»
Сейчас, ночью, одной Кате было так больно и так радостно это вспоминать. Чужое счастье… Но разве они с Драгоценным не были счастливы там?
Среди гостей на свадьбе представителей мира шахмат, о котором Катя имела весьма смутное представление, было немного. Больше было друзей Марка Гольдера – двое космонавтов, знаменитый футбольный тренер (Драгоценный не отходил от него весь вечер, обхаживая, словно красотку, и все добиваясь каких-то прогнозов на будущий чемпионат), оперный бас, предприниматели, ученые, музыканты.
Катя обратила внимание на очень милую молодую женщину. Нина сказала, что это Оксана Жуковская, двоюродная сестра Марка, и показала ее мужа Владимира. Сначала он не произвел на нее особого впечатления – лет сорока, по виду типичный офисный клерк. Но потом в связи с ажиотажем, который поднялся в банкетном зале, когда приехал его старший брат Алексей Жуковский, она пригляделась к нему повнимательнее.
То, что приехала важная персона, стало ясно сразу по количеству охранников, которые наводнили зал. А потом в двери вошел самого обычного вида мужчина в дорогом, но слегка помятом костюме. Костюм был для него обязательной, почти рабочей униформой, однако носить «как следует» он его не умел. Видно было, что привык он больше к курткам, свитерам и рубашкам в клетку, к майкам, к джинсам, кроссовкам. Относительно моложавое лицо его было все сплошь в сетке мелких морщин, и, когда он улыбался, они становились глубже, заметнее.
Он вошел в зал, обнял Гольдера, сгреб его в охапку – так здороваются только старые добрые верные товарищи. Потом поцеловал смутившуюся Нину.
– Он сюда прямо из Кремля с заседания Совета безопасности, – раздался позади Кати шепот. В толпе гостей всегда найдется этакий «знайка».
Жуковского-старшего почтительно окружили. Катя заметила, что преобладали в этом «кружке» в основном ученые и космонавты. Потом все сели за свадебный стол.
«Горько!»
Поцелуй…
«Горько!»
Вспоминать это ночью одной, без Драгоценного было… Эх, что поделаешь! Уехал. Уехал надолго. Оставил одну.
Утром Катя встала рано и на работу собиралась лениво. Кофе стыл. По Москве-реке под самыми окнами плыли навстречу друг другу два прогулочных теплохода.
«Это как два корабля, идущих навстречу. Ожидается первое столкновение разогнанных до световой
