— А что, ты и впрямь стала бы учить ганда Иораттха читать, Мемер? Если б он, конечно, согласился?
— Я стала бы учить любого, кто этого захочет, — ответила я. — Как ты меня учил.
Потом разговор пошел о другом, и когда было условлено, что визит генерал-губернатора и его супруги в Галваманд состоится через четыре дня, Пер откланялся и ушел. Оррек уже зевал во весь рот, и вскоре они с Грай отправились спать. Я встала и посмотрела, есть ли у Лорда-Хранителя все необходимое, прежде чем тоже уйти.
— Задержись еще на минутку, Мемер, — вдруг попросил он.
И я охотно подчинилась. После того как я вернулась в тайную комнату, как бы возобновив связь с собственным прошлым, я почувствовала, что у нас с ним все опять стало как прежде. И наши отношения, которые, как мне казалось, несколько охладели, вновь стали такими же теплыми и прочными, какими были всегда. Разумеется, теперь у Лорда-Хранителя возникли новые отношения и связи со многими другими людьми, да и у меня появились новые знакомства и привязанности; мы уже не так отчаянно нуждались друг в друге, не искали друг в друге поддержки и утешения, но разве это было так важно? Как прежде, существуя в нищете и забвении, так и теперь, постоянно находясь среди людей в кипящем жизнью деловом мире, мы с ним были крепко-накрепко связаны. Нас связывали и тени наших предков, и то тайное могущество, которым мы оба обладали, и те знания, которые он дал мне, и нежная любовь друг к другу, и взаимное уважение.
— Неужели ты ни разу с тех пор не была в нашей комнате? — спросил меня Лорд-Хранитель.
— Была. Сегодня. Впервые.
— Это хорошо. А я почти каждую ночь думал, что вот сейчас пойду туда и немного почитаю, и не мог себя заставить. Ах, насколько же это было легче «в старые добрые времена», как говорит Иста! Тогда я мог хоть целый день вести беседы о ценах на зерно, а потом полночи читать Регали.
— Я отдала «Ростан» Орреку, — сказала я.
Он непонимающе посмотрел на меня, и я пояснила:
— Я вынесла «Ростан» из тайной комнаты. Мне показалось, что уже пора.
— Пора, — эхом откликнулся он. И отвернулся, о чем-то задумавшись. Потом кивнул и снова повторил: — Да, пора.
— А это действительно правда или мне только кажется, что лишь мы двое можем войти в тайную комнату?
— Да, только мы, — ответил он, думая о чем-то другом.
— Тогда, наверное, нужно было бы вынести оттуда некоторые книги? Самые обычные. Ведь мы для того и хранили их, чтобы потом ими могли пользоваться и другие люди, верно?
— Да, уже пора, — сказал он. — Да. Я думаю, ты совершенно права, Мемер. Хотя… — И он снова задумался. — Идем. Давай сходим туда. — Он рывком поднялся с кресла. Я схватила маленький светильник и следом за ним пошла по разрушенным коридорам в дальнюю часть дома, к той стене, которая только казалась стеной, глухой стеной дома, в которой нет и никогда не было никаких дверей. Лорд-Хранитель написал в воздухе те буквы, которые на языке наших далеких предков, пришедших сюда из Страны Восхода, складываются в слово «откройся», дверь открылась, и мы вошли. Потом я обернулась и, начертав в воздухе другое слово, закрыла дверь, и она стала стеной.
Я подошла к столу и зажгла большую лампу, стоявшую на нем. Комнату сразу окутал ее мягкий желтоватый свет, и она будто расцвела под этим светом, и надписи на корешках книг стали поблескивать золотыми искрами.
Лорд-Хранитель коснулся края алтаря, благословляя богов, выпрямился и огляделся. Потом сел за стол и, машинально потирая больное негнущееся колено, спросил:
— Что ты читала в последнее время?
Я принесла «Элегии» и положила перед ним на стол.
— И далеко ты продвинулась?
— До «Укротителя лошадей».
Он открыл книгу и отыскал это стихотворение.
— Можешь прочесть его наизусть?
Я продекламировала десять строк на аританском.
— И как тебе?
Я изложила ему свое понимание этого стихотворения — почти в тех же словах, что и Грай, — и он, пряча улыбку, сказал:
— Что ж, весьма разумно.
Я села за стол напротив него. Он немного помолчал, потом снова заговорил:
— А знаешь, Мемер, Оррек Каспро, пожалуй, явился как раз вовремя. Он тоже может кое-чему тебя научить. Ведь теперь ты уже на пороге понимания того, что и сама вполне можешь учить — в том числе и меня.
— Неправда! Я ведь когда «Элегии» разбирала, то, в основном просто догадывалась о смысле стихов. А Регали я и вовсе пока читать не могу.
— Но теперь у тебя есть учитель, который это может.
— Значит… ты не сердишься? И это ничего, что я дала ему «Ростан»?
— Да, я думаю, это ничего, — сказал он и глубоко вздохнул. — Наверное, так и следовало поступить. Да и откуда нам знать, что правильно, а что нет, если мы не в силах понять даже того дара, которым обладаем? Я, например, чувствую себя слепцом, которого попросили прочесть некое отправленное ему божественное послание!
Лорд-Хранитель полистал книгу, лежавшую на столе, аккуратно ее закрыл и посмотрел
— Я говорил тогда Иддору, что я — Читатель. Но что значит читать, если не знаешь языка, на котором читаешь? Вот ты, Мемер, действительно Читатель. Тут у меня, по крайней мере, никаких сомнений нет. А разве ты сама в этом сомневаешься?
Вопрос был поставлен прямо, и я ответила без колебаний:
— Нет.
— Хорошо. Это хорошо. А раз так, то это твоя комната, твои владения. Даже утратив способность
— Создадим библиотеку, — сказала я. — Как та старая, что когда-то была здесь.
Он кивнул.
— Похоже, такова воля и самого дома. А мы просто подчиняемся его воле.
Именно так казалось и мне. Но у меня все же оставались еще кое-какие сомнения.
— Скажи, а в тот день… когда ожил фонтан…
— Фонтан, — повторил он. — Да-да.
— Это было чудом?
И он, чуть улыбнувшись, сказал:
— Нет.
Я даже не очень и удивилась. А он улыбнулся — гораздо шире и веселее — и сказал:
— Хозяин Вод и Источников уже довольно давно показал мне, как совершить это «чудо». Если хочешь, я и тебе это покажу.
Я кивнула. Но думала совсем не об этом, и он, заметив это, встревожился:
— Мемер, тебя что, огорчает или возмущает то, что чудеса можно творить своими руками, как это сделал я?
— Нет, — сказала я. — И думала я совсем не об этом. Меня поразило другое чудо…
Он явно ждал продолжения.
— Ты тогда совсем не хромал, — договорила я. Он как-то странно посмотрел на свои руки и ноги; лицо его помрачнело.
— Да, мне и другие говорили об этом, — сказал он.
