Вольный народец

Пиксти снова собрались на поле боя и довольно беспорядочно двинулись дальше. На этот раз Тиффани не отходила от них далеко.

— Вот твои мелкие купидончики с крылышками, — сказал Всяко-Граб Тиффани, сосавшей покусанный палец. — Теперь ты довольна?

— Почему они хотели унести тебя?

— А, ну они держат своих жертв в гнездах, где их молодь…

— Стоп! — сказала Тиффани. — Ты хочешь сказать что-то ужасное, так?

— О, айе. Ужасное, — усмехнулся в ответ Всяко-Граб.

— И вы здесь жили?

— Ну, тогда здесь бышь не так плохо. Не то чтоб совсем прекрасно, ты знашь, но Кроля тогда не бышь такой холодной. Здесь был Король. Она тогда была счастлива.

— Что случилось? Король умер?

— Нет. Они не те слова сказашь, если ты понимашь, о чем я, — ответил Граб.

— О, ты имеешь в виду размолвку…

— Почти так, — сказал Граб. — Но то были волшебные слова. Леса порушены, горы подорваны, куча трупов — такие дела. И он ушел в свой собственный мир. Волшебная страна никогда не была цветущей лужайкой, ты знашь, даже в старые дни. Но бышь прекрасно, если ты начеку. Летом бышь цветы и птахи. Теперь здесь дремы и псы, и моровая язва, и всякие твари выползли из своих миров, и целый мир без закона.

«Твари из своих миров, — думала Тиффани, топча снег. — Миры, спрессованные вместе, как горох в мешке, или спрятанные друг в друге, как матрешки».

Она представила вещи, переходящие из одного мира в другой так же, как мыши пробираются в кладовку. Только эти вещи были хуже мышей.

Что сделал бы дрем, если бы попал в наш мир? Вы бы никогда не догадались, что он рядом. Он бы сидел в углу, а вы бы его не видели, потому что он не позволил бы вам. И он изменил бы ваше видение мира, насылая на вас кошмары, заставляя желать смерти…

Ее Ясномыслие добавило: интересно, сколько уже вползло, про которых мы не знаем?

И я нахожусь в Волшебной стране, где сны могут нанести вред. Где-нибудь все сказки реальны, а песни верны. Я думала: вот странно, что кельда сказала…

Ясномыслие сказало Тиффани: подожди, это Первомыслие?[19]

И Тиффани подумала: «Нет, это Глубокомыслие. Я думаю, как я думаю о том, что я думаю. По крайней мере, я думаю так».

Ее Ясномыслие сказало: пожалуйста, давай все успокоится, потому что это не очень большая голова.

Лес продолжался. Или, возможно, это был маленький лес, который перемещался всед за ними. В конце концов, это была Волшебная страна. Ей нельзя было доверять.

И снег все еще исчезал там, куда наступала Тиффани. И ей приходилось смотреть на деревья, чтобы те принарядились и постарались быть похожими на настоящие.

«Королева… хорошо, Королева, — думала Тиффани. — У нее есть собственный мир. Она может делать с ним все, что хочет. И все, что она делает — только ворует и портит людям жизнь…»

В отдалении послышался глухой стук копыт.

Это она! Что я сделаю? Что я скажу?

Нак Мак Фиглы попрятались за деревья.

— Свали с дороги! — прошипел Всяко-Граб.

— Он все еще может быть с ней! — сказала Тиффани, нервно хватаясь за ручку сковородки и уставившись в синие тени между деревьями.

— И что? Мы найдешь, что покрадено! Она Кроля! Не надо встречаться с Кролей лицом к лицу!

Стук копыт стал громче, и теперь звучал так, как будто там было больше, чем одно животное.

Олень появился между деревьями, пар так и валил от него. Он уставился на Тиффани дикими глазами, а затем, увязая в снегу, перепрыгнул через нее. Она почувствовала его вонь, а когда поднырнула под него, ощутила на шее его пот. Это был настоящий зверь. Нельзя было представить такой сильный запах.

И тут появились собаки…

Первого пса она оглушила торцом сковородки. Другой обернулся, чтобы огрызнуться на нее, но посмотрел вниз с изумлением, потому что пиксти вырвались из снега под его лапами. Трудно кусаться, когда все четыре лапы разъезжаются в разные стороны. А потом еще один пиксти приземлился ему на голову, и кусать что-либо и когда-либо стало… невозможно. Нак Мак Фиглы ненавидели Псов Мрака.

Тиффани подняла глаза на белую лошадь. Та тоже была настоящей, насколько она могла судить. И на ней сидел мальчик.

— Кто ты? — спросил он, придерживая лошадь. — Что ты за вещь?

— Кто ты? — ответила Тиффани вопросом на вопрос, отбросывая волосы с глаз (это было лучшее, что она могла сейчас сделать).

— Это мой лес, — сказал мальчик. — Я приказываю, чтобы ты сделала то, что я говорю!

Тиффани всматривалась в него. Унылый, тусклый свет Волшебной страны был не очень хорош, но чем больше она смотрела, тем более уверенной становилась.

— Твое имя Роланд, не так ли? — спросила она.

— Не смей со мной так разговаривать!

— Точно. Ты сын барона!

— Я требую, чтобы ты замолчала!

Выражение его лица теперь было странным, помятым и покрасневшим, как будто он пытался сдержать слезы. Он поднял руку с кнутом…

Раздалось очень слабое «твап». Тиффани мельком увидела, что Нак Мак Фиглы сгрудились кучей под брюхом лошади, и один из них, поднятый на плечи остальных, только что перерезал подпругу.

Тиффани быстро вскинула руку:

— Остановись! — прокричала она мальчику, пытаясь голосом остановить его. — Если ты пошевелишься, то упадешь с лошади!

— Это чары? Ты что, ведьма? — мальчик опустил кнут и вытащил из-за пояса длинный кинжал. — Смерть ведьмам!

Он резко пустил лошадь вперед, а потом был один из тех долгих моментов, когда весь мир говорит «о-о-о-о-о-х», и, все еще держа в руке кинжал, мальчик прокрутился вокруг лошади и упал в снег.

Тиффани знала, что будет потом. Голос Всяко-Граба отражался от деревьев.

— Эй, парень, у тя проблемы! Геть его!

— Нет! — закричала Тиффани. — Отстаньте от него!

Мальчик отползал назад, с ужасом смотря на Тиффани.

— Я действительно знаю тебя, — сказала она. — Твое имя — Роланд. Ты сын барона. Все говорят, что ты умер в лесу…

— Ты не должна говорить об этом!