Вольный народец

Единственное решение дома состояло в том, чтобы надеть ему ведро на голову и, пока он успокаивается, убрать все конфеты подальше. Он мог иметь дело только с несколькими пригошнями за раз.

Тиффани опустила сковородку и подхватила его на руки.

— Это Тиффани, — прошептала она. — И мы идем домой.

«Тут-то я и встречу Королеву», — подумала она. Но не было никакого гневного окрика, никакого волшебства… ничего.

Было только гудение пчел в отдалении, и шелест ветра в траве, и икание Вентворта, который был слишком потрясен, чтобы плакать.

Теперь она видела, что на дальней стороне дачи стоит кушетка из листьев, увитая цветами, но там никого не было.

— Потому что я стою у тебя за спиной, — прошептал в ее ухе голос Королевы.

Тиффани быстро обернулась.

Там никого не было.

— Все еще позади тебя, — сказала Королева. — Это мой мир, дитя. Ты никогда не будешь такой же быстрой, как я, или такой же умной, как я. Почему ты пытаешься забрать моего мальчика?

— Он не твой! Он наш! — сказала Тиффани.

— Ты никогда не любила его. У тебя сердце как кусок льда. Я вижу это.

Тиффани наморщила лоб.

— Любовь? — спросила она. — Что она дает, и что с ней делать? Он мой брат! Мой брат!

— Очень по-ведьмински, не так ли? — сказал голос Королевы. — Эгоизм — мне, мой, мое. Любая ведьма заботится о том, что ее.

— Ты украла его!

— Украла? Ты подразумеваешь, что думала, будто он принадлежал тебе.

Ясномыслие Тиффани сказало: «Она находит твои слабости, не слушай ее».

— Ах, у тебя есть Ясномыслие, — сказала Королева. — Мне кажется, ты думаешь, что это делает тебя очень ведьмоватой, не так ли?

— Почему ты не хочешь показаться? — спросила Тиффани. — Ты испугалась?

— Испугалась? — спросил голос Королевы. — Чего-то вроде тебя?

И Королева появилась перед ней. Она была намного выше Тиффни, но такой же стройной, ее волосы были длинные и черные, у нее было бледное лицо и красные, как вишня, губы, ее платье было черно-бело-красное. И все это было чуть-чуть неправильно.

Ясномыслие Тиффани сказало: «Это потому что она прекрасна. Полностью прекрасна, как кукла. Никто настоящий не может быть так прекрасен».

— Это не ты, — сказала Тиффани с абсолютной уверенностью. — Это только твоя мечта о себе. Это вообще не ты.

На мгновенье улыбка Королевы исчезла и возвратилась острой и кривой.

— Какая грубость, ты едва знаешь меня, — сказала она, садясь на покрытое листвой сидение. Она похлопала рядом с собой. — Присядь, — сказала она. — Такое положение предполагает противостояние. Я отношу твою невежливость к простой растерянности, — она подарила Тиффани красивую улыбку.

«Смотри за движением ее глаз, — сказало Тиффани ее Ясномыслие. — Я не думаю, что она использует их для того, чтобы смотреть на тебя. Это только красивые безделушки».

— Ты вторглась в мой дом, убила несколько моих подданных, и вообще поступила низко и жалко, — сказала Королева. — Это оскорбляет меня. Однако я понимаю, что тобой руководили подрывные элементы…

— Ты украла моего брата, — сказала Тиффани, крепко держа Вентворта.

— Ты воруешь все подрят, — но ее голос казался слабым и расплывался в ушах.

— Он потерялся, — спокойно ответила Королева. — Я привела его домой и успокоила.

И то, как звучал голос Королевы, дружественно и понимающе, объясняло, что она права, а ты нет. И это точно не твоя ошибка. Возможно, это ошибка твоих родителей или твоей еды, или чего-то такого ужасного, о чем ты совсем забыла. Это была не твоя ошибка, Королева поняла это, потому что ты хороший человек. Только такая вещь, как все эти плохие влияния заставила тебя сделать неправильный выбор. И если только ты признаешь это, Тиффани, мир станет намного более счастливым местом…

«…холодным местом, которое охраняют чудища, миром, где ничто не стареет, — сказало ее Ясномыслие, — или миром с Королевой, которая решат все. Не слушай».

Тиффани удалось сделать шаг назад.

— Я что, монстр? — спросила Королева. — Все, что я хотела иметь небольшую компанию…

И Ясномыслие, сильно затопленное голосом Королевы, сказало: «Мисс Девочка Робинсон…»

Она приехала, чтобы наняться работницей на одну из ферм много лет назад. Говорили, что она выросла в сиротском приюте в Визге. Говорили, что она попала туда, после того, как ее мать погибла во время ужасного шторма, и капитан корабля написал в своем судовом журнале «мисс Робинсон, младенец-девочка». Видно, ее молодая мать не была слишком умна, но в любом случае она умерла, и подумали, что это имя ребенка. В конце концов, это было записано в официальной книге.

Теперь мисс Робинсон была уже стара, никогда много не говорила, никогда много не ела, но никто не видел ее сидящей без дела. Никто не мог отмыть пол так, как мисс Младенец-Девочка Робинсон. У нее было длинное худое лицо с острым красным носом и тонкие бледные руки с красными суставами, всегда занятые работой. Мисс Робинсон упорно трудилась.

Тиффани многое не поняла из того, что происходило, когда случилось преступление. Женщины обсуждали это по двое-трое, стоя в воротах, их руки были скрещены на груди, и они останавливались и выглядели возмущенными, если мимо кто-нибудь проходил.

Она ловила отрывки разговоров, хотя иногда казалось, что они зашифрованы: «У нее и правда никого никогда не было, бедная старая дева. Не ее вина — она всегда была тощая, как грабли», «Говорят, что когда ее нашли, она обнимала его и твердила, что он ее», «Дом был полон детской одежды, которую она вязала!». Последнее высказывание особенно озадачило Тиффани, потому что было сказано таким тоном, каким обычно говорят: «И в доме было полно человеческих черепов!».

Но все они сходились на одной мысли: мы этого не потерпим. Преступление есть преступление. Нужно сказать барону.

Мисс Робинсон украла ребенка Точность Загадку, горячо любимого своими молодыми родителями, даже несмотря на то, что они назвали его Точность (вариация на тему того, что называли же в добрые старые времена детей в честь таких добродетелей, как Вера, Надежда и Любовь).