было слишком холодно, и она слишком устала. Она чувствовала, что исчезает, теряется…
— Как печально закончить вот так, — сказала Королева.
Тиффани рухнула ничком в замерзающую грязь.
Дождь становился сильнее, жаля, как иглы, стуча по голове и сбегая ледяными слезами по щекам. Он хлестал так сильно, что у нее перехватило дыхание. Она чувствовала, что холод высосал из нее все тепло. И это было единственное, что она ощущала, кроме тонкого звона.
Он походил на запах снега или треск мороза. Он был высоким и тонким, он тянулся.
Она не чувствовала землю под собой и ничего не видела, даже звезд. Облака закрыли все.
Ей было так холодно, что она больше не
Чернота становилась более глубокой. Ночь никогда не бывает такой черной, как эта, и зима никогда не бывает такой холодной. Было холоднее, чем глубокой зимой, когда выпадет снег и Бабуля Болит будет пробираться через сугробы, выискивая теплые овечьи тела. Бабуля Болит имела обыкновение говорить, что овцы могли бы пережить снег, если бы у пастуха было немного чувства юмора. Снег удерживал холод снаружи, овцы выживали в теплых норах под крышей из снега, и жестокий ветер был для них безопасен.
Но сейчас было настолько холодно, что даже снег не мог падать, и ветер был чистым холодом, несущим через торф ледяные кристаллы. Это были дни-убийцы, когда начался окот, а зима с завываниями наступила еще раз…
Повсюду была темнота, горькая и беззвездая.
Вдалеке появилось пятнышко света.
Одна звезда. Очень низко. Движущаяся…
Это стало больше похоже на бурную ночь.
Звезда приближалась и двигалась зигзагами.
Тишина накрыла Тиффани и заключила внутри себя.
Тишина пахла овцами и скипидаром, и трубочным табаком.
А затем… началось движение, как будто она очень быстро проваливалась под землю.
И нежная теплота, и только на мгновение — шум волн.
И ее собственный голос в ее голове.
Белизна.
Это падало через теплую, тяжелую темноту вокруг нее, чем-то похожее на снег, на такое же мягкое, как пыль. Оно скапливалось где-то ниже нее, потому что она видела слабую белизну.
Существо, похожее на сливочный рожок с большим количеством острых щупалец проплыло мимо нее и, выстрелив струей воды, отправилось дальше.
«Я под водой», — подумала Тиффани.
Это миллионолетний дождь под морем, это Новая Земля, что рождается под океаном. Это не сон. Это… память. Земля под волной. Миллионы и миллионы крошечных раковин…
Эта земля была
Все время продолжалось ощущение теплого, успокаивающего запаха фургона и чувство того, что ее ведет невидимая рука.
Белизна, бывшая ниже нее, поднялась у нее над головой, но это не казалось неудобным. Это было похоже на туман.
Она не знала, как долго пробыла в теплом глубоководье, действительно ли прошло какое-нибудь время или миллионы лет прошли мимо в одну секунду. Она опять почувствовала движение, на сей раз вверх.
Еще больше воспоминаний вливалось в ее ум.
Тиффани открыла глаза: она все еще лежала в грязи, и Королева смеялась над ней, и наверху все еще бушевал шторм.
Но она согрелась. Фактически, девочка чувствовала, что она горячая, раскаленная от гнева… гнева за оскорбленную землю, возмущение на свою собственную глупость, гнев на эту красивую тварь, которая только и умела, что манипулировать.
Это… существо пыталось забрать ее
«Все ведьмы эгоистки», — сказала Королева. Но Глубокомыслие Тиффани решило: «Преврати эгоизм в оружие! Сделай все вокруг своим! Сделай своими другие жизни и сны, и надежды! Защити их! Спаси их! Принеси их в овчарню! Поищи их в бурю! Защити от волка! Мои сны! Мой брат! Моя семья! Моя земля! Мой мир! Как смеешь ты пытаться взять все это, когда оно —
Гнев переливался через край. Тиффани встала, сжимая кулаки, и закричала на бурю, вложив в крик весь гнев, который был в ней.
Молния ударила в землю по обе стороны от нее. И ударила еще раз.
Треск и две собачьи фигуры. Пар валил от их шерсти, и языки синего пламени оторвались от них, когда они встряхнулись. Овчарки внимательно смотрели на Тиффани.
Королева задохнулась и исчезла.
— Вернись, Гром! — закричала Тиффани. — Ко мне, Молния! — и она вспомнила время, когда она носилась по холмам, падала и отдавала все время не те команды, в то время как эти две собаки правильно исполняли то, что надо было сделать…
Две черно-рыжие полосы умчались далеко через торф к облакам.
Они пасли шторм.
Облака запаниковали и рассеялись — по небу носились две кометы, сгоняющие их в кучу. Чудовищные формы корчились и кричали в кипящем небе, но Гром и Молния обработали много отар: случайнай хватка блеснувших, как молния, зубов и рык. Тиффани смотрела вверх, дождь хлестал ей в лицо, а она выкрикивала команды, которые не могла услышать никакая собака.
Толкаясь, грохоча и воя, буря откатилась от холмов к далеким горам, где были глубокие пропасти, которые могли вместить ее.
Тиффани наблюдала, запыхавшаяся и сияющая от триумфа, пока собаки не вернулись и опять не уселись на торфе. А потом она вспомнила кое-что еще:
Гром и Молния не слушались маленькую девочку.
И собаки не смотрели на нее.
Они смотрели на что-то позади нее.
Она повернулась бы, если бы ей сказали, что позади нее ужасный монстр.
Она повернулась бы, если бы ей сказали, что у него тысяча зубов. Сейчас она не хотела оборачиваться. Заставить себя было самой трудной вещью, которую она когда-либо делала.
Она не боялась того, что могла бы видеть. Она была ужасно, смертельно
