сможет предпринять, то большого землянина не смогут ни в чем обвинить, да и сам себя он не сможет ни в чем обвинить. И Бигмен не был бы больше предметом сделки.
Бигмена втиснули в маленький диагравитационный экипаж и одну-две минуты куда-то везли.
Но этих двух минут хватило, чтобы у него в голове четко сложился план. Его годы, проведенные с Лакки, были годами счастья. Он прожил полнокровную жизнь и не испытывал страха перед смертью. Теперь он мог спокойно умереть. Но прежде он должен еще этим вечером использовать малейшую возможность расквитаться с Девуром. В его жизни не было случая, чтобы человек, оскорбивший его, ушел от возмездия. Он не мог умереть, не сравняв счет. Мысль о высокомерном сирианце наполняла Бигмена таким гневом, что временами он не мог сам себе сказать, что им движет — дружба к Лакки или ненависть к Девуру.
Роботы вытащили его из диагравитационного экипажа, и один ощупал бока марсианина своими крючковатыми металлическими лапами нежно и опытно снизу вверх, как обычно ищут оружие.
Бигмен на мгновение запаниковал, безуспешно стараясь оттолкнуть руку робота.
— Меня обыскали на корабле, прежде чем разрешили покинуть его, — закричал он, но робот продолжил обыск, не обращая на него никакого внимания.
Второй снова схватил его, собираясь поместить в камеру. Итак, наступило время. Однажды он уже был в настоящей камере — в помещении с мощными стенами его задача станет намного тяжелее.
Бигмен отчаянно взбрыкнул ногами и перекувыркнулся между роботами. Но роботы крепко держали его руки.
Один из них произнес:
— Мне неприятно, господин, что вы поставили себя в такое положение, которое причиняет вам боль. Если вы будете вести себя спокойно и не сопротивляться выполнению поставленного перед нами задания, то мы будем сжимать вас как можно легче.
Но Бигмен вновь брыкнулся и затем пронзительно закричал:
— Моя рука!
Роботы разом стали на колени и мягко положили Бигмена на спину.
— Вам больно, господин?
— Вы, глупые болваны, сломали мне руку. Не касайтесь ее! Привезите какого-либо человека, который знает, как позаботиться о сломанной руке, или робота, который это умеет, — закончил он со стоном, и его лицо скривилось от боли.
Роботы медленно, глядя на него, отступили. Они не испытывали никаких чувств, да и не могли их иметь. Но внутри их находились извилины позитронного мозга, ориентация которых контролировалась потенциалами и контр-потенциалами, основанными на Трех Законах робототехники. Выполняя установку одного из Законов, Второго — обязательность повиновения приказу, они в данном случае причинили человеческому существу боль и тем самым нарушили высший Закон, Первый, гласящий, что они никогда не могут причинить вред человеческому существу. В результате этого в их позитронном мозгу должен был возникнуть хаос.
Бигмен выкрикнул резко и повелительно:
— Помогите… проклятье… помогите!..
Это был приказ, основанный на власти Первого Закона. Человеческому существу был причинен вред. Роботы повернулись, стали удаляться, а правая рука Бигмена потянулась к голенищу его сапога и проникла внутрь. Он быстро поднялся с игольчатым пистолетом, согретым теплом его руки.
Услышав шум, один из роботов возвратился, его голос звучал неясно и хрипло, как признак ослабленного действия сбитого с толку позитронного мозга.
— Как, разве господин не пострадал? — Второй робот тоже вернулся.
— Отведите меня к вашим сирианским наставникам, — строго бросил Бигмен.
Это был другой приказ, но он больше не подкреплялся Первым Законом. Человеческому существу, в конце концов, не был причинен вред. Это открытие не вызвало ни потрясения, ни удивления. Стоящий ближе робот просто произнес чуть более ясным голосом:
— Поскольку ваша рука в действительности не пострадала, это обязывает нас выполнить наш первый приказ. Просим пройти с нами.
Бигмен не терял времени. Его игольчатый пистолет беззвучно сверкнул — и голова робота превратилась в брызги плавящегося металла. Это его доконало.
— Это не сможет разрушить наше функционирование, — сказал второй робот и двинулся к нему.
Самозащита была для робота лишь Третьим Законом. Робот не мог отказаться от выполнения приказа (Второй Закон), опираясь лишь на Третий Закон. Поэтому он был готов двинуться на нацеленный на него игольчатый пистолет. Со всех сторон приближались уже другие роботы, без сомнения, вызванные по радио в тот момент, когда Бигмен притворился, что у него сломана рука.
Все они двигались навстречу игольчатому пистолету, но их было довольно много, и какие-то вполне могли ускользнуть от его выстрелов. Те, которым удастся спастись, затем схватят его и отправят в тюрьму. Он терял надежду на столь необходимую ему быструю смерть, и перед Лакки снова вставала невыносимая альтернатива.
Оставался единственный выход. Бигмен приставил игольчатый пистолет к своему виску.
11. Бигмен против всех
Бигмен пронзительно выкрикнул:
— Ни шагу вперед! Чуть кто двинется, я стреляю в себя. Значит, вы меня убьете.
Он сам нервничал из-за возможного выстрела. Если ничего не получится, то придется выстрелить.
Но роботы остановились. Не двигался ни один. Глаза Бигмена медленно перебегали справа налево. Один робот лежал на земле, обезглавленный, бесполезная груда металла. Один стоял, чуть вытянув руки по направлению к нему. Еще один застыл с приподнятой в шаге ногой на расстоянии ста футов от него.
Бигмен медленно повернулся, из здания вышел робот. Он остановился на пороге. Еще несколько роботов находились поодаль. Будто леденящий ветер коснулся их всех, мгновенно парализовав.
Вступил в силу Первый Закон. Все остальное: приказы, их собственное существование — все отошло на второй план. Они не могли двигаться, если движение наносило вред человеческому существу.
И тогда, передохнув, Бигмен начал отдавать приказы:
— Все роботы, кроме одного, — он указал на того, что стоял около него, ближайшего, который был компаньоном разрушенного, — уходите. Немедленно приступайте к выполнению вашего первоначального задания и забудьте обо мне и о том, что здесь сейчас произошло. Отказ повиноваться будет означать мою немедленную смерть.
Итак, все, кроме одного робота, должны оставить его.
Он обошелся с ними грубо и теперь с напряженным лицом ожидал, не пойдет ли позитронный процесс столь интенсивно, что сможет причинить вред иридиевой трубке, образующей тончайшую мозговую структуру робота.
У него, как и у землянина, существовало недоверие к роботам, и все же он в какой-то мере надеялся, что все будет как нужно.
Все роботы, кроме одного, теперь ушли. Дуло игольчатого пистолета все еще было приставлено к виску Бигмена.
— Отведи меня назад к твоему наставнику, — велел он роботу и с трудом сдержался, чтобы не выругаться, да вряд ли этот робот понял бы оскорбительный намек. — Сейчас же, — приказал он, — и быстро. Нельзя допустить, чтобы какой-либо наставник или робот стали помехой на нашем пути… У меня игольчатый пистолет, и я выстрелю в любого приблизившегося к нам наставника или убью самого себя.
Робот хрипло проговорил (первый признак плохого функционирования позитронов, как однажды Лакки объяснил Бигмену, — изменение в тембре голоса):
— Я выполняю приказ. Господин может быть уверен, что я ничего не сделаю, что может повредить ему или другому господину.
