Том 3. Басни, стихотворения, письма

   В сору, в навозе извалялась;
В помоях по-уши до-сыта накупалась:
    И из гостей домой
    Пришла свинья-свиньей.
«Ну, что ж, Хавронья, там ты видела такого?»
    Свинью спросил пастух:
    «Ведь и́дет слух,
Что всё у богачей лишь бисер да жемчу́г;
А в доме, так одно богатее другого?»
Хавронья хрюкает: «Ну, право, порют вздор.
Я не приметила богатства никакого:
   Всё только лишь навоз, да сор;
  А кажется, уж, не жалея рыла,
     Я там изрыла
     Весь задний двор».

Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!
Но как же критика Хавроньей не назвать,
  Который, что́ ни станет разбирать,
  Имеет дар одно худое видеть?

Муха и дорожные

В Июле, в самый зной, в полуденную пору,
   Сыпучими песками, в гору,
   С поклажей и с семьей дворян,
    Четверкою рыдван
      Тащился.
Кони измучились, и кучер как ни бился,
  Пришло хоть стать. Слезает с козел он
    И, лошадей мучитель,
С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон:
А легче нет. Ползут из колымаги вон
Боярин, барыня, их девка, сын, учитель.
  Но, знать, рыдван был плотно нагружен,
  Что лошади, хотя его трону́ли,
Но в гору по песку едва-едва тянули.
Случись тут Мухе быть. Как горю не помочь?
Вступилась: ну жужжать во всю мушину мочь;
   Вокруг повозки суетится;
  То над носом юлит у коренной,
   То лоб укусит пристяжной,
То вместо кучера на козлы вдруг садится,
   Или, оставя лошадей,
И вдоль и поперек шныряет меж людей;
Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочет,
   И только плачется на то,
    Что ей ни в чем, никто
    Никак помочь не хочет.
Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком;
Учитель с барыней шушукают тишком;
Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,
Ушел с служанкой в бор искать грибов на ужин;
И Муха всем жужжит, что только лишь она
   О всем заботится одна.
Меж тем лошадушки, шаг за́ шаг, понемногу
  Втащилися на ровную дорогу.
«Ну», Муха говорит: «теперя слава богу!
Садитесь по местам, и добрый всем вам путь;
   А мне уж дайте отдохнуть:
   Меня насилу крылья носят».

  Куда людей на свете много есть,
Которые везде хотят себя приплесть
И любят хлопотать, где их совсем не просят.

Орел и паук

   За облака Орел
   На верх Кавказских гор поднялся;
    На кедре там столетнем сел
И зримым под собой пространством любовался.
Казалось, что оттоль он видел край земли:
Там реки по степям излучисто текли;
   Здесь рощи и луга цвели
   Во всем весеннем их уборе;
  А там сердитое Каспийско Море,
Как ворона крыло, чернелося вдали.
«Хвала тебе, Зевес, что, управляя светом,
Ты рассудил меня снабдить таким полетом,
Что неприступной я не знаю высоты»,