предназначенной для прислуги, он поднялся наверх и остановился у спальни Софьи. Прежде чем войти к ней Роберт решил снять сапоги. Боже мой, Боже! Да в том состоянии, в котором он сейчас пребывал, ему ничего не стоило завалиться к ней в кровать в этих грязных сапожищах. Усмехнувшись про себя, Роберт осторожно открыл дверь и тихонечко вошел в комнату, так же осторожно прикрыв за собой дверь. Толстая шерсть турецкого ковра, устилавшего пол, делала его шаги бесшумными, когда он направлялся к постели…
Гардины на балконной двери были раздвинуты, комнату освещал яркий свет луны, но полог широкой кровати был задернут. Он отодвинул его и нагнулся, чтобы поцеловать Софью, но ее кровать была пуста.
Мгновенно от страха у Роберта сжалось сердце. Где она могла быть? Да в такой поздний час. Ему в голову сразу же пришло его прибытие из Хереса в прошлый раз, когда его встретила Анхелина ужасным известием. И он тогда чуть не поверил в то, что Софья его оставила. Но сейчас такого не могло случиться, ведь при расставании он чувствовал, что ее кровь бурлит от желания не меньше, чем у него…
Пока звучал внутри него этот монолог, боль и беспокойство за Софью и Рафаэля не уменьшились. Но что же ему оставалось думать, как ни то, что Софья покинула его. Но одна, без Рафаэля она этого не сделает. Подгоняемый страхом и злостью, Роберт бросился вон из этой комнаты, в которую еще минуту назад пробирался пьяным от вкушения сладостного наслаждения любовником. Он помчался по переходу к комнате своего сына. Из-под двери спальни Рафаэля выбивалась полоска света. Роберт не стал сразу открывать дверь, а сначала прислушался. Он явственно услышал голоса мальчика и его матери. Роберт перевел дух. Дорогие ему люди никуда не исчезли. Может быть мальчик заболел или что-то еще заставило Софью быть с Рафаэлем? Роберт без стука открыл дверь.
Комната освещалась светом мерцающей лампы. Рафаэль не спал. Он стоял посреди комнаты и рассматривал себя в большом зеркале, висевшем на стене, Софья стояла позади него и держала руки у сына на плечах. На ней был белый атласный пеньюар, волосы распущены и откинуты на спину. У Роберта захватило дыхание. Софья его поразила своей красотой. Она первая встретила его отражение в зеркале и улыбнулась ему. Софья молча посторонилась, позволяя ему как следует рассмотреть сына.
Мальчик был завернут в широкий талес с белыми и синими полосками и густой широкой бахромой. На его голове красовалась парчовая чалма. Этот головной убор в Испанию завезли мавры, но с их уходом такие тюрбаны продолжали носить лишь евреи. Так одеть мальчика означало только одно – заявить во всеуслышание, что отец этого ребенка был евреем.
– Господи, что вы делаете? – обеспокоенно спросил Роберт.
Он уже представил себе рыскающих по дворцу инквизиторов, хотя и понимал, что это маловероятно.
– Я знакомлю Рафаэля с его настоящим наследством, – спокойно ответила Софья.
Она повернулась к нему, и Роберт увидел на ее лице совершенно незнакомое ему выражение. От нее исходило какое-то мистическое излучение. Нечто подобное он видел на лицах де Майя и Гарри Хоукинса. Рафаэль вообще не заметил, как Роберт вошел в комнату. Мальчик был околдован созерцанием в зеркале себя и своих необычных одежд.
– Софья, я не понимаю, почему ты решила сделать это для меня?
– Не только для тебя, – перебила она его. – Но и для себя, и для Рафи тоже.
– Боже, что за бессмыслица, – подумал Роберт. – Откуда у тебя эти вещи? – спросил он, указывая рукой в сторону Рафаэля.
– Из пещеры. Они очень старые, но все в пригодном состоянии.
– Из пещеры?.. Из какой пещеры?
– Из той, которая в Патио де ла Реха.
«В пещере лежит сокровище». Боже милостивый, он помнил эти слова, ему их до конца жизни не забыть.
– Ты имеешь в виду в старом хранилище? В тайнике? Но я ведь там все обыскал. Там пусто и это никакая не пещера, а всего лишь углубление.
– Пещера находится позади того, что ты называешь углублением. В тот вечер была сильная гроза и в скалу, что позади тайника ударила молния. Я там пряталась от дождя. Меня чуть не убила молния. Вот, полюбуйся. – Софья отбросила волосы, закрывавшие ее левый висок и показала ему след от ожога, который уже заживал.
– Приложи что-нибудь на это место, а то будет горячка, – машинально посоветовал Роберт.
– Я уже прикладывала, но не в этом дело. Задняя стена этого хранилища разлетелась на куски. Вообще-то это была не стена, а только ее видимость. А за ней я обнаружила этот талес. – Она повернулась к Рафаэлю и пальцем дотронулась до полосатого шелка.
– И тебе захотелось сделать для меня что-то, что мне понравилось бы, – тихо произнес Роберт. – Спасибо, дорогая, но…
– Я уже говорила тебе, что не только для тебя, – снова перебила его Софья. – Для всех нас. Она повернулась к сыну. – Рафи, не будь лее таким невоспитанным! Ты же не поздоровался с Робертом.
Мальчик, наконец, прервал свое занятие и повернулся к ним.
– Добрый вечер, дядя Роберт.
Роберт не выносил этого «дядя Роберт», но приходилось терпеть.
– Добрый вечер, Рафаэль, – ответил он. – Ну и как ты тут жил без меня?
– Мама научила меня одной песенке. Хочешь, я тебе спою?
Роберт кивнул. И мальчик запел.
Сначала Роберт не сообразил, на каком языке поет Рафаэль. Но несколько мгновений спустя понял, что он пел на древнееврейском.
– Софья, скажи мне, где ты этому научилась? Как ты смогла научить этому Рафи?
