беременна.
– Какой ужас!
Глория ожидала подобную реакцию и, возможно, поэтому и не рассказывала о случившемся никому.
– Не правда ли, это не та история, которой следовало бы гордиться?
Эми покачала головой.
– Я не осуждаю вас. О Господи, вы, должно быть, были совсем юной.
– Мне было восемнадцать.
– А ему?
– Двадцать пять.
– Но разве он до сих пор не знает?
Голос Глории стал глуше.
– У меня не было никаких оснований рассказывать ему.
– Но, как отец, он имеет право…
– Нет! – резко воскликнула Глория. – Уик-энд, проведенный с незнакомкой, не дает права называться отцом. У него нет никаких прав. – Ее голос прервался. – Если хочешь знать, я пыталась потом связаться с ним. Но он улетел обратно в Штаты – дома его ждала невеста. – Она кисло улыбнулась. – Это действительно было мимолетным увлечением для него. Он получил все, что хотел. Но и моя жизнь наполнилась смыслом. Я получила Брайана. – Женщина промокнула платком глаза и взглянула на часы. – Пора домой, сын скоро вернется с футбола. – Она допила остатки бренди и поднялась.
Эми тоже встала, все еще пребывая в недоумении.
– Но как он мог не узнать вас? После… после… – Секретарша затихла в смущении.
Глория пожала плечами.
– Во-первых, это было почти десять лет назад. Во-вторых, у меня были длинные волосы, и я не надела тогда очки. Наконец, я думаю, – сказала она горько, – у него перебывало такое количество девушек с того времени, что запутаться в них пара пустяков. Но, Эми, – голос ее стал тихим, – пожалуйста, обещайте мне, что никому никогда не расскажете о том, что узнали сегодня, ладно? Представляете, если кто-нибудь из компаньонов услышит об этом?
– Конечно, не расскажу, но не потому, что думаю о компаньонах. Но как же Брайан? Что он знает обо всем этом? Вероятно, думает, что ваш муж был ему отцом?
Глория покачала головой.
– Нет. Я никогда не обманывала его. Я просто сказала ему правду – что я сильно любила его отца, но что иногда все в жизни складывается не так, как хотелось бы.
– Но теперь Джеф Маллоун вернулся. Может быть, есть смысл рассказать ему о сыне?
– Нет, – горячо сказала Глория, – слишком поздно. Если я ничего не значила для него тогда, то теперь… Теперь он богат влиятелен. К тому же занимается проблемами опеки детей, защищая интересы мужчин, которые, как ему кажется, лишены возможности воспитывать своих чад. Представьте, если откроется, что он тоже лишен такой возможности. Естественно, папаша захочет отобрать у меня Брайана. – Она слегка улыбнулась. – Спасибо за то, что выслушали меня, Эми. Увидимся завтра.
Глория прошла три квартала до станции Тьюб, купила в кассе билет и стала ждать поезд северного направления, который довезет ее до дома. Через несколько минут поезд подошел, она села в него, радуясь и атмосфере переполненного вагона, и отрешенным взглядам пассажиров, дающим ей возможность побыть наедине с собой, хорошенько обдумать все случившееся.
Но к тому времени, когда она доехала до Риджент-парка, все мысли ее перепутались. Женщина устало пошла по тропинке к выделяющейся черной входной двери своего дома, и вид нарядного коттеджа сразу же успокоил.
Глория зашла в изящный просторный коридор и услышала знакомый звук настольной игры в хоккей, доносившийся из комнаты.
– Брайан! – позвала она, и мальчик, хотя и не слишком крепкого телосложения, но тоже высокий, как и его отец, стремительно выбежал навстречу.
– Привет, мам! Я выиграл три раза, веришь? – Он внимательно посмотрел на мать. – Ты плакала?
– Плакала? Конечно же, нет, – ответила Глория. – Ну, я могу, обнять тебя или нет?
– Ма!
Он говорил с тем притворством, которое всегда присутствует в маленьких мальчиках после того, как им исполняется шесть лет. Не требовалось усилий, чтобы определить его истинные мотивы.
– А где миссис Томпсон? – спросила она, ища взглядом экономку.
– Наверху, – ответил Брайан. – Она вяжет жакет для своей внучки. А что будет на ужин?
Глория прошла в кухню вместе с сыном и, пока он возбужденно рассказывал об игре в младшей футбольной команде школы, приготовила простой ужин для обоих – омлет и салат.
Глория знала, что по-новому смотрит на сына в этот вечер, хотя и раньше сердце всегда сжималось, когда она смотрела на него с благодарностью за то, что маленькое существо изменило всю ее жизнь.
Все эти годы мать-одиночка безуспешно старалась не думать слишком много о его отце, не только из-за того, что он причинил ей боль, но и потому, что, как ей казалось, она не увидит его больше никогда.
