Она возненавидела меня окончательно и продолжает ненавидеть по сей день.
– Но на самом-то деле ей не за что ненавидеть тебя! Неужели она не понимает, что твоей вины в случившемся не было?
– Она ничего не хочет знать. Она даже не захотела объясниться со мной. Я понимаю, ей проще ненавидеть меня, чем своего мужа, – а ведь именно так должно было бы произойти, узнай она всю правду. Да и что я могла ей сказать? Бедная Элизабет…
– Дорогая моя, – негромко сказал Ричард и обнял Кристину за плечи. – Теперь, слава богу, все осталось позади. Я люблю тебя, Кристина. Люблю так, как никого и никогда не любил в своей жизни. Пока я жив, тебе не нужно бояться – никого и ничего. Я буду защищать тебя до последнего своего вздоха. Клянусь сердцем, клянусь честью. Клянусь нынешней великой ночью.
– Ах, Ричард, – она нежно погладила его по щеке. – Ты страдал в этой жизни не меньше, чем я. Мы похожи с тобой. Мы нужны друг другу. И это – самое главное.
– А что о нас сказал Патрик?
– Он сказал… Нет, Ричард, я не могу… Он сказал, что в конце концов ты меня погубишь.
– Погубить… Это я могу. Самого себя всю жизнь погубить пытаюсь.
– Может быть, ты меня и погубишь, не знаю. Но если мне суждено будет погибнуть в твоих руках, я буду знать, что свою жизнь прожила не зря. Так ты думаешь, мы справимся, Ричард? Сумеем все забыть? Все начать сначала?
– Знаешь, есть у меня одна идея… – задумчиво начал Ричард.
Его прервал звук хлопнувшей двери.
– Кристина! – послышался из холла женский голос.
Кристина вскочила на ноги.
– Боже правый! – воскликнула она. – Да это же мать!
31
В ту же секунду Ричард метнулся к двери, осторожно выглянул в коридор.
– Ты не запирала входную дверь? – спросил он.
– Нет, – шепнула в ответ Кристина. – Оставила ее открытой. Для тебя. Не волнуйся. Я отведу ее в какую-нибудь пустую комнату подальше отсюда и постараюсь поскорее спровадить прочь.
Когда Кристина проходила мимо, он успел погладить ее по руке и нежно поцеловать.
– Я здесь, рядом с тобой, – сказал он. – Все остальное неважно.
Она поплотнее запахнула халат, расправила плечи и спокойно вышла в холл.
– Мама, – сказала она ровным голосом. – Как ты здесь очутилась? Почему не предупредила?
Саша расстегнула свой плащ с золотым шитьем и сбросила его на пол.
– Какие могут быть формальности между матерью и дочерью? – возмутилась она.
Кристина понимала, что надо действовать решительно, но осторожно. Она предложила матери пройти в салон, подальше от кухни, где прятался Капитан.
– Ты так рано встала, мама. На тебя это не похоже.
– Встала? Да я еще не ложилась после спектакля. Какой успех! Занавес на поклоны поднимался раз двадцать, не меньше! Дирк, бедняжка, спит как убитый, а я вот не могу. Пошла прогуляться. Проходила мимо и заметила у тебя в окнах свет. Но вернемся к спектаклю. Ведь ты так до сих пор ничего не сказала. Я почти не вижу тебя и начинаю задумываться – а есть ли еще у меня дочь? Хорошо бы тебе вернуться в театр и помочь мне с костюмами. Боюсь, что их вообще следует переделать. Как ты думаешь?
– Они довольно нелепы, я согласна, – ответила Кристина. – Ты, например, едешь на ограбление поезда, а одеваешься при этом, как на бал.
– В общем, нам сейчас очень нужна и твоя быстрая игла, и твой острый глаз. Приходи в театр, поработай с костюмами. Переделай их, если нужно.
– Ты поражаешь меня, мама. С каких это пор ты стала так высоко ценить мои портновские таланты?
– Моя костюмерша попала в больницу. Надолго. У нее что-то серьезное. Я попала в затруднительное положение и очень обеспокоена.
– Чем? Здоровьем костюмерши или спектаклем?
– И тем, и другим, разумеется. Что у меня, сердца нет, что ли?
– А разве есть?
– Перестань, Кристина. Перед другими изображай из себя герцогиню, а не перед матерью. Пойми – спектакль должен идти в любом случае.
– И пусть себе идет. Но только без меня. Теперь понятно, почему ты не поленилась прийти в мой дом в пять утра – тебе надо найти замену заболевшей костюмерше!
– Я уже говорила, что взволнована и не могу уснуть, – сказала Саша и внимательно посмотрела на дочь.
– У тебя припухли губы, Кристина. Чем это ты занималась?
Кристина непроизвольно поднесла ладонь к губам, которые еще хранили тепло поцелуев Ричарда.
