ли сигнал, капитан Левеллин?
Канюк отошел к Шредеру и в нескольких словах объяснил ему правила; тот кивнул и нырнул под веревочный барьер. На нем была тонкая рубашка с расстегнутым воротником, и видно было, что на нем нет кольчуги. Яркий белый хлопок издавна помогает противнику целиться и показывает кровь при попадании.
На другой стороне Винсент расстегнул плащ и позволил ему упасть на землю. Юноша был в такой же белой рубашке. Со шпагой в руке он легко перескочил через барьер и встал напротив Шредера на песок. Оба начали разминаться взмахами шпаг и выпадами, и их клинки свистели и блестели в раннем свете.
— Вы готовы, полковник Шредер? — спросил через несколько минут Левеллин из-за боковой линии; он держал в руке красный шелковый шейный платок.
— Готов!
— Вы готовы, мистер Уинтертон?
— Готов!
Левеллин выпустил платок, и матросы с «Чайки», стоявшие у дальней стороны квадрата, закричали. Фехтовальщики кружили, вытянув шпаги, осторожно сближаясь и вращая клинками. Неожиданно Винсент сделал выпад, нацелившись в горло Шредера, но тот легко парировал и зажал его клинок. Несколько мгновений они боролись, молча глядя в глаза друг другу. Возможно, Винсент увидел смерть в безжалостном взгляде противника и почувствовал сталь в его руке, потому что уступил первым. Он отскочил; Шредер преследовал его серией быстрых легких уколов, от чего его шпага блестела, как солнечный луч.
Это была великолепная атака, загнавшая Винсента к одному из бочонков в углу квадрата. Зажатый здесь, он оказался во власти Шредера. Неожиданно Шредер прервал атаку, презрительно повернулся спиной к молодому человеку и отошел в центр площадки. Здесь он встал в позицию и ждал, пока Винсент снова вступит в бой.
Все зрители, кроме Камбре, были поражены мастерством голландца. Винсент Уинтертон определенно был очень хорошим фехтовальщиком, но, чтобы спасти жизнь, ему пришлось отчаянно защищаться при первом же нападении противника. В глубине души Левеллин знал, что Винсент жив не благодаря своему мастерству, а потому что так захотел Шредер. Шпага Шредера уже трижды коснулась молодого англичанина, наградив его двумя порезами на груди и глубокой раной на левом предплечье. В его рубашке появились три неправильных разреза, ткань около ран покраснела.
Винсент взглянул на свои раны, и в его взгляде отразилось отчаяние и сознание того, что он не чета голландцу. Он поднял голову и посмотрел туда, где ждал Шредер. Тот стоял в классической позиции, с серьезным лицом, и высокомерно глядел на противника поверх острия Нептуновой шпаги.
Винсент выпрямился и встал в позицию, стараясь беззаботно улыбаться перед лицом неминуемой смерти. Наблюдавшие за поединком очерствевшие матросы, которые на бое петухов свистели и делали бы ставки, замолчали, пораженные развертывающейся у них на глазах трагедией. Левеллин не мог этого допустить.
— Стойте! — крикнул он, перескакивая через веревку. — Полковник Шредер, сэр. Вы дали нам возможность восхититься вашим мастерством. И пустили первую кровь. Не дадите ли нам возможность исполниться уважения к вам? Заявите, что вы удовлетворены.
— Пусть английский трус извинится передо мной в присутствии всех, тогда я буду удовлетворен, — ответил Шредер, и Левеллин умоляюще посмотрел на Винсента.
— Вы выполните просьбу полковника? Прошу вас, Винсент, ради меня, ради вашего отца.
Лицо Винсента смертельно побледнело; его рубашку пятнала кровь, алая, как розы в июне.
— Полковник Шредер только что назвал меня трусом. Простите, капитан, но я не могу принять его условие.
Левеллин печально посмотрел на своего молодого подопечного.
— Он хочет убить вас, Винсент. Жаль терять такую прекрасную молодую жизнь.
— А я намерен убить его. — Теперь, приняв решение, Винсент смог улыбнуться. Это была веселая, беззаботная улыбка. — Пожалуйста, отойдите, капитан.
Левеллин безнадежно отошел за барьер.
— Защищайтесь, сэр! — крикнул Винсент и бросился вперед, взрывая ногами белый песок, нападая и парируя удары. Нептунова шпага образовала перед ним непроницаемую стальную стену, Шредер отбивал его удары с такой легкостью, словно их наносил ребенок. Серьезное выражение лица Шредера не менялось, и когда Винсент наконец отступил, тяжело дыша, пот на его рубашке смешивался с кровью: он был еще дважды ранен. В его глазах стояло беспредельное отчаяние.
Тут уж матросы с «Золотого куста» обрели дар речи.
— Пощады!
— Кровавый убийца! — кричали они.
— Игра по правилам. Пусть парень живет!
«Они не дождутся милосердия от полковника Шредера, — мрачно улыбнулся Камбре, — но этот шум облегчит задачу Сэму».
И он бросил взгляд на лагуну, где на якоре стоял «Золотой куст».
Все оставшиеся на корабле толпились у ближнего борта, напрягая зрение, чтобы видеть подробности дуэли. Даже впередсмотрящий на грот-мачте направил свою подзорную трубу на берег. Никто не замечал шлюпки, шедшие из мангровых зарослей с противоположного берега. Канюк заметил в передней шлюпке Сэма Боуэлза, который вскоре зашел за кормовую надстройку «Золотого куста» и корпус корабля скрыл его от взглядов с берега. «Святая Мария, Сэм захватит корабль без единого выстрела!» — возбужденно подумал Камбре и снова посмотрел на арену.
— Вы довольно позабавились, сэр, — негромко сказал Шредер. — Теперь моя очередь. Защищайтесь.
Тремя быстрыми шагами он преодолел разделявшее их расстояние. Молодой человек парировал первый выпад и второй, но Нептунова шпага была быстра и неуловима, как разъяренная кобра. Казалось, она гипнотизирует противника своим смертоносным сверкающим танцем, заставляя медленно отступать. При каждом выпаде Шредера Винсент терял равновесие и позицию.
Шредер неожиданно применил прием, который мало кто из фехтовальщиков решится использовать не на тренировке, а в настоящем бою.
Он зажал обе шпаги в классическом долгом соединении: клинки вертелись один вокруг другого так, что стальные лезвия визжали, и этот звук резал по нервам наблюдателям. Теперь никто из бойцов не мог разорвать это соединение: сделать это означало открыться. Две шпаги продолжали смертельную карусель. Это превратилось в испытание силы и выносливости. Рука Винсента налилась свинцом, пот капал с подбородка. Глаза юноши были полны отчаяния, запястье начало дрожать и сгибаться от напряжения.
И тут Шредер остановил этот смертельный круг. Он не отошел, просто зажал шпагу Винсента стальной хваткой. Это была демонстрация такой силы и власти над происходящим, что даже Камбре удивленно ахнул.
Мгновение дуэлянты стояли неподвижно, потом Шредер начал медленно поднимать оба клинка, и наконец они встали вертикально при вытянутой на всю длину руке. Винсент был беспомощен. Он пытался удерживать клинок противника, но рука его дрожала, мышцы сводило. Он прикусил язык от усилий, и в углу его рта появилась кровь.
Он не мог дольше выдержать, и Левеллин в отчаянии закричал: он видел, что молодой человек дошел до предела своих сил и выносливости.
— Держись, Винсент!
Все было напрасно. Винсент не выдержал. Он опустил правую руку, и его грудь оказалась открытой.
— Ха! — воскликнул Шредер и нанес удар; его шпага была стремительна, как стрела, пущенная из самострела. Он пронзил тело Винсента в дюйме под грудиной, и шпага на фут вышла из спины. Несколько долгих мгновений Винсент стоял неподвижно, словно статуя из белого мрамора. Потом ноги под ним подогнулись, и он рухнул на песок.
— Убийство! — закричал Левеллин. Он перескочил на площадку и склонился к Винсенту. Взял его на руки и посмотрел на Шредера. — Кровавое убийство! — снова воскликнул он.
— Я должен расценить это как просьбу. — Камбре улыбнулся и подошел сзади к наклонившемуся
