Такое должно быть заглавие*. […]
26 сентября 1902. Ясная Поляна. Здоровье хорошо. Оставил «Хаджи-Мурата», и нет охоты к продолжению «К духовенству», а как будто хочется писать художественное. Написал письмо Шмиту, посылаю деньги, и одному юноше, которому предстоит призыв.
За это время думал хорошо. Кое-что забыл.
1) Очень живо представил себе внутреннюю жизнь каждого отдельного человека. Как описать, что такое каждое отдельное «я»? А кажется, можно. Потом подумал, что в этом, собственно, и состоит весь интерес, все значение искусства — поэзии. […]
27 сентября 1902. Ясная Поляна. Ничего хорошего не писал, только нынче как будто втянулся в «Обращение к духовенству». Лева живет у нас, и мне чрезвычайно радостны добрые, простые отношения с ним. Написал письма неважные. Были интересные черниговские посетители — один желает отказаться от воинской повинности. Написал. Здоровье хорошо. Хорошо и душевное состояние. Чувствую спокойно близость смерти. В книжечке ничего нет. Завтра, должно быть, закончу дневник.
29 сентября 1902. Ясная Поляна. Очень хорошо себя чувствую. «К духовенству» не ладится. И хочется, и много есть что сказать, а не вяжется.
[…] Кончаю эту тетрадь. Два года и четыре месяца. Много пережито, и все хорошее. Да, еще хотел записать:
[…] 2) Как радостно замечать в себе свободные, бессознательно почти совершаемые поступки, которые прежде были делом усилия. Ничто так не показывает роста, как заметка на стене.
6 октября 1902. Ясная Поляна. Вчера начал поправлять и продолжать «Фальшивый купон». Все пишу «К духовенству». Слабее, чем я ожидал. Был Горький и Пятницкий. Эпиктет говорит: укрепляй в себе довольство своею судьбой. С этим все победишь.
29 октября 1902. Ясная Поляна. Недели три болею печенью. Все поправляю «К духовенству». Кажется, кончил или близок к этому. […]
Нынче 4 ноября 1902. Ясная Поляна. За это время важное: суд Афанасья*, арест Новикова*, смерть матери Михайлова и приезд Петра Веригина. Записать много есть чего. Запишу сейчас то, что думал:
1) Читаю «Postscriptum de ma vie», V. Hugo*. Об infini[36] он расписывает расстояния звезд, быстроту, продолжительность времени и что-то в этом видит величественное. Меня никогда это не озадачивало, не пугало, я всегда видел в этом недоразумение и никогда не признавал реальности этих страстей величин пространства и времени.
[…] 3) Сознание стоит, события жизни движутся через него, а нам кажется, что движется сознание, как облака, бегущие мимо луны.
4) Эгоизм — сумасшествие. Сумасшествие — эгоизм.
5) Люди хотят свободы и для достижения ее входят в рабство учреждений, из которого никогда не выходят и не выйдут.
6): 1) Сознать христианскую истину — это первая ступень; 2) это попытка сейчас осуществить ее в жизни; 3) негодование, озлобление на врагов истины; 4) отчаяние; 5) попытки примирения; 6) все в себе, перед богом, не заботясь о последствиях. То же записано иначе:
1) Восторг познания истины.
2) Желание и надежда сейчас осуществить ее.
3) Разочарование в возможности осуществить ее в мире, надежда осуществить ее в своей жизни.
4) Разочарование и в этом, и отчаяние.
5) Все для души, не заботясь о последствиях.
(Это программа драмы.)*
[…] 8) Читая Мережковского об Эврипиде, я понял его христианство. Кому хочется христианство с патриотизмом (Победоносцев, славянофилы), кому с войной, кому с богатством, кому с женской похотью, и каждый по своим требованиям подстраивает себе свое христианство*. […]
Нынче 30 ноября 1902. Ясная Поляна. Хотел записать многое, но поправлял об отдельности и запоздал. Здоровье хорошо. Рад, что не перестаю думать о смерти и чаще прежнего в жизни вспоминаю о своем отношении к пославшему. Много есть что записать, и недурное. Кончил легенду*, взялся опять за «Хаджи-Мурата», и должно быть, е. б. ж., завтра кончу. […]
11 декабрь 1902. 1) Мы знаем, что без физических усилий мы ничего не достигнем. Почему же думать, что в области духовной можно достигнуть чего-либо без усилия.
2) Любовь настоящая есть только любовь к ближнему, ровная, одинаковая для всех. Одинаково нужно заставить себя любить тех, которых мало любишь или ненавидишь, и перестать слишком любить тех, которых слишком любишь. Одно не дошло, другое перешло линию. От того и другого все страдания мира. […]
13 декабря 1902.
1) Напрасно думают критики, что движение интеллигенции может руководить народными массами (Милюков)*. Еще более напрасно думал бы писатель сознательно руководить массами своими сочинениями. Пусть только каждый приводит свое сознание в наибольшую ясность и жизнь в наибольшее соответствие с требованиями этого сознания.
2) Если на вопрос: можете ли вы играть на скрипке? вы отвечаете: не знаю, я еще не пробовал, то мы сейчас же понимаем что это шутка. Но когда на такой же вопрос: можете ли вы писать сочинения? — мы отвечаем: «может быть, могу, я не пробовал», — мы не только не принимаем это за шутку, но постоянно видим людей, поступающих на основании этого соображения. Доказывает это только то, что всякий может судить о безобразии бессмысленных звуков неучившегося скрипача (найдутся такие дикие люди, которые найдут и эту музыку прекрасной), но что нужно тонкое чутье и умственное развитие для того, чтобы различать между набором слов и фраз и истинным словесным произведением искусства.
6 января 1903 г. Я теперь испытываю муки ада. Вспоминаю всю мерзость своей прежней жизни, и воспоминания эти не оставляют меня и отравляют жизнь*. Обыкновенно жалеют о том, что личность не удерживает воспоминания после смерти. Какое счастие, что этого нет! Какое бы было мучение, если бы я в этой жизни помнил все дурное, мучительное для совести, что я совершил в предшествующей жизни. А если помнить хорошее, то надо помнить и все дурное. Какое счастие, что воспоминание исчезает со смертью и остается одно сознание, — сознание, которое представляет как бы общий вывод из хорошего и дурного, как бы сложное уравнение, сведенное к самому простому его выражению: х = равно положительной или отрицательной, большой или малой величине. Да, великое счастие уничтожение воспоминания, с ним нельзя бы жить радостно. Теперь же с уничтожением воспоминания мы вступаем в жизнь с чистой, белой страницей, на которой можно писать вновь хорошее и дурное.
5 февраля 1903. Ясная Поляна. Месяц не писал. Болел два месяца и теперь болен. Сердце слабо. И это хорошо. Очень живо напоминает о близкой смерти. За это время больше всего был занят своими воспоминаниями. Понемногу подвигаюсь. Но до сих пор — нехорошо. Еще начал писать послесловие [к обращению] к рабочему народу, но не подвигаюсь. Занят тоже философским изложением истинной жизни. Неужели я заблуждаюсь. Очень уж ясно я чувствую, что тут есть что-то новое и полезное.
Нынче 12 февраля. Ясная Поляна. Все сердце слабо, но силы понемногу прибавляются. Послесловие все не годится. В воспоминаниях немного подвинулся. Философское изложение жизни все не уясняется. […]
20 февраля 1903. Ясная Поляна. Здоровье немного лучше. Второй день езжу кататься. Не работается.
