отчетливая белая отметка на заборе, а точнее – замаскированный лаз под этой самой отметиной…»
– Приехали они вон оттуда, – указал рукой Костюков, – и здесь остановились. Им дальше уже не надо было ехать. Понимаешь? Решили не рисковать, не приближаться к забору. А зачем? Белое пятно и отсюда видно. Они убедились, что вышли в нужное место правильно. Потоптались недолго, развернулись и уехали. Вот тут разворачивались, видишь?
«Да, четкий след… Они были здесь до того, как прошел Сергей. Но не задолго. След снегом не припорошен».
– Я проеду вперед, – сказал Китайгородцев. – А вы идите за мной.
Здесь было не самое лучшее место для езды на снегоходе. Поваленные деревья. Кустарник. След петлял, огибая препятствия, и иногда сильно отклонялся в сторону – но всякий раз, оборачиваясь, Анатолий видел на деревьях четкие отметины-зарубки. Если идти строго по ним, непременно выйдешь к замаскированному лазу.
Проселок открылся неожиданно. Просто вдруг расступились деревья – и можно было угадать неширокую лесную дорогу. Здесь снегоход повернул направо. И в том же направлении пошел лыжник. Китайгородцев прибавил скорости. Он проехал не менее трех километров, прежде чем ровная линия следов нарушилась. Справа от дороги – там, где деревья отступали, оставляя чистую, без деревьев и кустарников, проплешину, – снег был вытоптан. Привал? Здесь вроде какое-то время провел тот, кто путешествовал на снегоходе. Но главное – тут обрывался след, оставленный лыжником! Он тянулся как раз до вытоптанного пятачка, а дальше его уже не было – от этого места прочь по дороге уходил след снегохода, а лыжник будто испарился, исчез, не оставив и намека на свое пребывание здесь. Вокруг лежала нетронутая снежная целина. И придорожный кустарник тоже был усыпан снегом.
Телохранитель склонился над вытоптанным пятачком, видя следы рифленых подошв. И больше ничего – ни окурка, ни обгоревшей спички… Пока он не представлял себе людей, которые провели здесь какое-то время. Единственное, что можно было предположить – это мужчины, судя по размеру обуви. Следы – четкие, только в одном месте почему-то присыпаны снегом. Китайгородцев расчистил снег и вдруг увидел там, под снегом, пятна! Смахнул ладонью последний слой. Точно, пятна. Кровь.
– Он их настиг, – сказал Анатолий. – Они здесь вот стояли. И что-то между ними произошло.
– Но из-за чего? – спросил Костюков. – Чем он им мешал?
– Тем, что увидел! Это – те, кто пасет Тапаева, никаких сомнений.
– Думаешь, готовили нападение?
– Да.
– Хорошо, допустим, что он на них наткнулся, они его убили. Где труп?
– Увезли.
– Зачем?
– Чтобы его не нашли. Они не хотят оставлять следов, они боятся их оставлять. Потому что еще надеются вернуться.
Поодаль нервно переговаривались двое их товарищей. Карабины держали в руках.
– Я одного с собой возьму, – задумчиво произнес Анатолий. – Мы прокатимся с ним по следам и посмотрим, куда они выведут. Хотя я заранее знаю – куда. К дороге. К той трассе, которая ведет из города. Потому что только такой маршрут их устраивает. Им надо куда-то отходить после покушения.
– А как же мы?
– Вы оставайтесь здесь. Ждите, пока мы вернемся.
Китайгородцев в сопровождении еще одного охранника отправился дальше по проселку. Здесь были только все те же следы, оставленные снегоходом, – и сверкала нетронутая целина по обочинам дороги. А она петляла по зимнему лесу, и ее не всегда можно было бы угадать, если бы не прошедший накануне снегоход. Через несколько километров проселок вынырнул из леса. Трасса, та самая. Укатанный снег, высоченные сугробы вместо обочин. Здесь след терялся. Приехали! Анатолий, не сдержав досаду, выругался. Так кинолог, увлекаемый натренированным псом, идет и идет по следу преступника, а в конце концов пес приводит его на автобусную остановку, где все давным-давно затоптано, и дальнейшие поиски теряют всякий смысл.
Проехала мимо машина. Водитель приветственно им посигналил. Китайгородцев вяло помахал в ответ рукой. Обернулся, бросил взгляд на проселок, с которого он только что выехал. Ничего, кроме следов снегоходов…
– Посмотри-ка! – сказал он товарищу.
Торопливо пошел на проселок, тут же провалился в глубокий снег едва ли не по пояс, но даже не заметил этого, кажется.
– Посмотри! – кричал возбужденно, тыча пальцем в следы.
И как он раньше на это не обратил внимания?
– Следы одинаковые! Ты видишь?
– Точно такой был снегоход! – осенило охранника.
– Да не такой! А этот самый! Они на этом вот снегоходе, на котором ты сейчас сидишь, они как раз на нем и приехали вчера!
– Кто?
– Они!
Аня и ее странный друг. Китайгородцев видел вчера ее глаза. Она явно была не в себе. Но неужели это все происходило при ее участии? Уму непостижимо! Мир перевернулся?
Он взял с собой Костюкова, потому что тому можно было все объяснить на обратном пути, пока есть время на объяснения – а там уже будет некогда, там надо будет действовать…
– Они вчера уехали рано утром, – говорил Анатолий. – Дочка хозяина и ее приятель. На этом вот снегоходе уехали. Катались целый день. Я потом с нею разговаривал… Когда она вернулась… Она была заторможенная. Как после шока!
– Ты думаешь – это они?
– Не знаю, – честно признался Китайгородцев. – Тапаевская дочка – это вряд ли. Да нет, просто невозможно, чтоб это была она! Чтоб участвовала, в общем. Но парень этот – он подозрительный. Мы сейчас с тобой так сделаем. Вызовем его в хозяйский дом. Ты займешь его разговором. А я тем временем проверю его вещи. Но он тяжелый в общении, учти. Ты подготовься. С ним – тяжело.
– О чем я с ним буду говорить?
– О чем хочешь! – сердито ответил Анатолий. – Но только чтобы у меня было тридцать минут свободного времени!
В доме телохранителей с нетерпением поджидал Богданов:
– Там – Илья, сын Тапаева…
– К черту! – прорычал Китайгородцев.
– Толик! У него был припадок!
– Но теперь-то все нормально?
– Ничего он так, – признал Андрей Ильич. – Только бледный какой-то. Мать дала ему успокоительное…
– Вот и не лезь! – посоветовал Анатолий. – Мать знает, что делает. Она с этим пацаном уже двадцать лет мучается – ей и карты в руки. Если она не объявляет тревогу, ты-то чего подпрыгиваешь?
И сразу, без перехода:
– Аня где?
– У себя. Не выходила еще, кажется.
– А парень ее?
– В гостевом доме.
– Ну о чем же я с ним буду говорить? – тосковал Костюков.
– Ни о чем! – отрезал Китайгвродцев. У него уже созрел план, и он готов был немедленно
