— Квин? Вы уже встали?
Он удивился бы куда меньше, если бы с ним заговорил профессор Мориарти.[18]
Эллери приблизился к двери, по-прежнему держа в руке бритву.
— Надеюсь, я не оторвал вас от срочных дел. — Уолферт в то утро был само дружелюбие — энергичный, жизнерадостный, с широкой, во весь рот, улыбкой и по-мальчишески глубоко засунутыми в карманы руками.
— Нет, отнюдь. Как вы себя сегодня чувствуете?
— Отлично, просто отлично. Увидел, что ваша дверь открыта, и начал гадать, проснулись вы или нет. Ведь у вас почти всю ночь горел свет.
— Я писал примерно до половины четвертого утра.
— Так я и подумал. — Уолферт окинул сияющим взглядом заваленный бумагами стол.
«Он — единственный известный мне человек, — решил Эллери, — способный смотреть широко открытыми глазами и при этом таить что-то от собеседника».
— Вот, значит, как выглядит писательский стол. Замечательно, замечательно. Но, выходит, вы спали всего несколько часов, Квин.
«Итак, мы собираемся играть в какие-то игры», — заключил Эллери.
— Совсем не спал, — улыбнулся Эллери. — Когда работаешь над произведением, мистер Ван Хорн, где все взаимосвязано, требуется все твое внимание и лучше не прерывать процесс.
— А я-то всегда считал, будто писатели ведут образ жизни Райли.[19] В любом случае я рад, что сумел вас застать.
«Вот оно, начинается».
— Я не видел вас с воскресенья. Как вам понравился Чичеринг?
«Нет, еще не началось».
— На редкость искренний и серьезный проповедник.
— Да, ха-ха! Очень одухотворенный человек. Немного напоминает моего отца. — Уолферт неодобрительно усмехнулся. — Хотя папа был фундаменталистом. Он частенько пугал Дидриха и меня до дрожи в коленках. Но я что-то заболтался, как будто у нас других дел нет. — Уолферт понизил голос, склонив на сторону свой взбитый на голове кок, и торопливо произнес: — Вы не желаете с нами позавтракать, мистер Квин? Вы ведь не обедали с нами прошлым вечером, и я подумал…
— И сегодня утром у вас какое-то особенное меню, мистер Ван Хорн? — засмеялся Эллери.
К его ужасу, Уолферт подмигнул:
— Совершенно особенное.
— Яйца с бенедиктином?
Уолферт застонал от удовольствия и похлопал себя по карманам.
— Как вы хорошо сказали! Нет, нечто иное и гораздо, гораздо лучшее.
— Тогда я обязательно приду.
— Лучше я вам сначала намекну. Мой брат — занятный простачок. Он терпеть не может формальности. Чтобы заставить его выступить с речью, надо иметь не меньше оснований, чем для вызова наряда полиции штата. Ну как, догадались?
— Нет.
— Тогда переодевайтесь поскорее и присоединяйтесь к нам, Квин. Это будет настоящий цирк!
Эллери совершенно не разделял его восторга.
За завтраком Уолферт Ван Хорн холил и лелеял свою тайну. Он хихикал и обменивался с братом туманными замечаниями, словом, вел себя столь несвойственно его злобной натуре, что даже Говард, увязший в болоте собственных проблем, обратил на это внимание и удивленно поинтересовался:
— Что это с ним случилось?
— Ну, сынок, — сухо откликнулся Дидрих. — Дареному коню в зубы не смотрят.
Все рассмеялись, а Уолферт громче других.
— Не скрытничайте, Уолферт, — с улыбкой проговорила Салли. — Откройте свой секрет.
— Что я должен открыть? — с невинным видом переспросил Уолферт. — Ха-ха.
— Не подгоняй его, дорогая, — посоветовал ее муж. — Уолф так редко позволяет себе смеяться.
— Ладно, вы меня убедили, — сдался Уолферт и снова подмигнул Эллери. — Я утолю твою печаль, Дидрих.
— Мою? Но я же пошутил.
— А теперь прошу внимания.
— Все тебя ждут.
Его слушала Салли. И Говард. За столом воцарилось молчание. Бег на месте, когда некого преследовать.
— Как по-твоему, Дидрих, куда ты пойдешь вечером?
— Пойду? Разумеется, домой, черт возьми.
— Неверно. Салли, — обратился к ней Уолферт, взмахнув чашкой, — налейте мне еще кофе.
Салли налила ему, как всегда, чуть дрожащей рукой.
— Ну, прекрати, — пробурчал Говард. — К чему эти тайны и церемонии?
— Что же, Говард, ты тоже к ним причастен. Ха-ха-ха!
— Все в порядке, сынок, — успокоительно произнес Дидрих. — Хорошо, хорошо, Уолф. И куда же я пойду сегодня вечером?
Его брат оперся костлявыми руками о стол, отпил глоток кофе, отставил чашку и робко поднял указательный палец.
— Я не собирался вам сегодня говорить… до поры до времени.
— Тогда не говори. — Дидрих поспешно отодвинул стул.
— Но уж больно хороша новость. Грех ее скрывать, — столь же поспешно добавил Уолферт. — Да ты и так ее узнаешь сегодня утром в офисе. Они направят делегацию, чтобы тебя пригласить.
— Пригласить меня? Куда, Уолф? Для чего? Какую делегацию?
— Там будут все старушки из комитета музея искусств — Клэрис Мартин, Герми Райт, миссис Дональд Маккензи, Эми Дюпре и прочие из этого выводка.
— Но почему? И куда они хотят меня пригласить?
— Сегодня у нас вечеринка.
— Что за вечеринка? — не без тревоги осведомился Дидрих.
— Брат, — ликующе заявил Уолферт, — ты говорил мне о своих надеждах на комитет. И считал, что они не станут поднимать шум из-за твоих пожертвований. Что же, сэр, сегодня вечером вы будете почетным гостем на грандиозном банкете в центральном бальном зале «Холлиса». На торжественном обеде в честь покровителя всех искусств, благодетеля культуры или чего там еще, человека, который сделал возможным создание музея искусств, — Дидриха Ван Хорна. Гип-гип-ура.
— Торжественный обед, — негромко повторил Дидрих.
— Да, сэр. Сур и рыба, тосты и труды. Сегодня вечером Ван Хорны станут достоянием общественности. Великий человек — посередине, его красавица жена — справа, а его талантливый сын — слева. И все разоблачены! — Уолферт опять рассмеялся, и его смех был похож на рычание. — Хотя и пытаются сохранить форму. Кстати, раскрою тебе секрет. — Он снова принялся подмигивать. — Это я уговорил их устроить обед…
К счастью, Дидрих отреагировал в полном соответствии со своим характером, подумал Эллери. Его уныние и радость Уолферта усилили внутреннюю борьбу Салли, в ее глазах улавливался страх загнанного зверя, а Говард сидел выдвинув челюсть и никак не мог закрыть рот.
Эллери тоже ощутил некоторую слабость.
Дидрих уже не переспрашивал меланхолическим тоном, а рвал и метал — да будь он проклят, если на это согласится, — и они его не трогали. Однако Уолферт выдвигал свои аргументы — устройство банкета, заказанный обед, торжественное приглашение. Тем временем Салли и Говард сумели оправиться от
