– Больной-то понятно… Только, сдается мне, дама его все-таки узнала. Только решила почему-то бросить своего знакомого здесь. Это неудивительно – кому охота возиться с душевнобольным? Дама эта была молода и чертовски хороша собой…
Врач причмокнул, словно смакуя приятные воспоминания.
– Ладно, оставим все это на совести его знакомых и родственников, – сказал Стас. – По долгу службы мне необходимо некоторое время пообщаться с ним самим…
– Общайтесь, – пожал плечами врач. – С вашего разрешения, я вас покину. Если что – зовите на помощь…
Ныряльщики обступили Поэта, который и не думал обращать на них какое-либо внимание. Он был поглощен своим творчеством. Безумец то смеялся, то вдруг мрачнел, то начинал отчаянно рисовать какие- то каракули на истрепанном бумажном листке. Потом он брал листок и смотрел сквозь него на свет. И это занятие приводило его в настоящий восторг.
– М-да, – сказал Батхед. – Интересно, что за мир таится в душе безумца?
– Я думаю, ничем не хуже, чем в душонках его тюремщиков, – пожал плечами Копатель, – тем более что мы уже глубоко проникли в глубину миров такого не вполне адекватного человека, как ваш Громин…
– Согласен, – кивнул Батхед. – Я вот выдвигал уже версию о разделенной на части душе…
– В этом есть резон, – ответил Копатель. – Тем более что «Эпос Песочных Часов» упоминает нечто подобное.
– Вы хорошо знаете «Эпос»? – поинтересовался Стас, продолжая наблюдать за Поэтом.
– Не очень, – ответил Копатель. – Но когда постоянно наталкиваешься на миры, в которых этот культ знают и почитают, невольно что-то отложится в памяти. Ответьте только на один вопрос: обнаружили ли вы местный Челнок?
– Мы его пока и не искали, – признался Стас. – А мой контроллер все еще молчит. Думаю, надо забирать отсюда этого поэта и отправляться искать Челнок.
– Ну-ну, – неопределенно ответил Копатель.
Стасу не понравилось это «ну-ну», однако ж выяснять его смысл он тоже не стал. Вместо этого он обратился к Поэту:
– Эй, приятель, ты не знаешь парня по имени Джон Бекстоун?
Поэт посмотрел на него прозрачными кроткими глазами и ответил:
– Это романиста и драматурга, что ли?
Стас удивился такой прямоте и простоте ответа. Он ожидал непонятных шизоидных нагромождений и бессмысленного мычания. Только не вразумительных слов.
– Пожалуй, да. Его, – осторожно сказал Стас, краем глаза заметив предупредительные знаки Батхеда, который делал страшные глаза и что-то пытался показать, чем напомнил куда большего безумца, чем этот безобидный человек.
– Наверное, знал, – задумчиво произнес Поэт. – Даже читал что-то… О, я вспомнил. Это был хороший автор…
– И что же с ним стало? – поинтересовался Стас, а Батхед, наблюдая это психиатрическое дилетантство, в ужасе закатил глаза.
– Он исписался, – спокойно ответил Поэт. – Вдохновение покинуло его. Ни роман, ни пьеса более не выходили из-под его пера. Тогда он ударился в поэзию. Близкие ему люди пытались его отговорить от этого: еще бы, ведь именно популярные романы принесли ему славу и деньги, а пьесы – успех и положение в обществе. Но он хотел отгородиться от назойливого успеха и просто писать стихи. И тогда он исчез… А почему вы о нем спрашиваете?
Последние слова Поэт произнес с легким беспокойством. Тогда в разговор вмешался Батхед:
– Дело в том, что этому человеку необходимо срочно встретиться с вами! Это вопрос жизни и смерти!
Стас, Копатель и пилигримы с удивлением посмотрели на Батхеда, но того уже несло:
– Он прислал нас, чтобы мы как можно скорее вывезли вас отсюда и доставили в условленное место. Там вы обязательно должны встретиться с сэром Джоном Бекстоуном!
– Он вовсе не «сэр», – вяло возразил Поэт. – Но зачем, зачем ему это нужно?
– Вы хотите помочь талантливому человеку? – сурово спросил Батхед.
– Да… Пожалуй… Конечно!
– Тогда – вперед!
…Вечером, развернув на большом столе карту города, ныряльщики изучали обстановку, выдвигая предположения, где может находиться местный Челнок. Копатель, отмывшийся и тщательно причесанный, задумчиво курил трубку возле потрескивающего камина. Он, как всегда, наслаждался атмосферой и не отказывал себе в удовольствии погонять лакея за чашечкой кофе, рюмочкой коньяка, свежей газетой.
Пилигримы тупо пялились в карту, ничего не понимая в ее условностях и знаках. Они научились лишь отличать реку, пересекающую город от суши, да находить мосты через нее.
– Я полагаю, что Челнок, как всегда, находится в самом труднодоступном месте, – рассуждал Стас. – Здесь, я полагаю, это крепость. Вот она. В ней расквартирован гвардейский полк с артиллерией, тут же содержат и особо опасных преступников…
– Не согласен, – возражал Батхед. – Мне кажется, что самое труднодоступное место на данном участке этого мира – это королевский дворец. Судя по тому, что я прочел в местных газетах, – это настоящий змеиный клубок. Куда до него вашим бравым гвардейцам вместе с их артиллерией!
– О чем ты говоришь, Батхед? Ну зачем хранить в крепости кристалл, назначения которого в этом мире скорее всего и не знают? Уж куда логичнее предположить, что его используют в качестве украшения августейшие особы…
– Ты мыслишь штампами, друг мой!..
– Ничего, если я вмешаюсь в ваш разговор? – лениво произнес Копатель. – Я тут совершенно случайно тоже ознакомился с местной прессой, которая, кстати, недвусмысленно сообщает о завтрашнем религиозном празднике. Знаете, как он называется?
– Не тяни, ради бога!
– И не думаю! Он называется: «Ниспослание животворного камня». Который, кстати, согласно описанию представляет собой «удивительно правильной формы многогранник из неизвестного современной натурфилософии материала»…
– Челнок?! – хором воскликнули ныряльщики.
– А есть другие варианты? – снисходительно поинтересовался Копатель и пыхнул трубкой.
– И где же его держат? – спросил Стас.
– Вот… «К завтрашним торжествам камень был извлечен из хранилища и установлен на алтаре кафедрального собора святого Стаситуса под охраной роты королевских гренадеров». Так что, собирайтесь и готовьтесь к ограблению века…
– Если нас схватят – прикинуться сумасшедшими нам вряд ли удастся, – задумчиво произнес Стас. – Нырять придется прямо там, так что Поэта берем с собой…
– Нехорошо с такими намерениями в храм идти, – засомневался Ромис.
– А этот… «Святой Стаситус» это, случайно, не наш ли Стас, а? – хитро прищурившись, предположил Копатель, и все уставились, раскрыв рты, на Стаса.
– Точно… – выдохнул Егорис. – Великий Стас-с… Как же я сразу не понял. Его же так называют протестанты!
– Это символично! – торжественно провозгласил Ромис. – Сегодня произойдет историческое событие, еще не описанное в «Эпосе»…
– …Великий святой грабанет храм собственного имени, – констатировал Копатель.
Батхед расхохотался. Стас только развел руками.
– Собираемся, – сказал он. – Приоденьте нашего Джона Бекстоуна во что-нибудь приличное…
…Храм святого Стаситуса был великолепным зданием в готическом стиле. Сумерки добавляли ему еще больше монументальности и мистической таинственности. Еще на подходе к площади в ухе у Стаса пискнуло, и перед глазами загорелась малиновая точка. Сработал-таки контроллер! Значит,
